«Какой-то заключенный, — подумала Альенора сочувственно. — Как горько идти в тюрьму в такой прекрасный день».
Когда она приблизилась к троице, те скромно посторонились, пропуская пышную кавалькаду.
— Куда вы его ведете? — спросила Альенора.
Более пожилой из двоих, державших веревку, довольно грустно — как отметила она — сказал:
— В Гилфордскую тюрьму, миледи.
— В чем его вина?
Старик откашлялся, и его голос сделался напыщенным, официальным.
— В последнюю субботу он, вооруженный луком и стрелами, с собакой вступил в королевский лес в поисках оленя, а потому виновен в нарушении лесных законов его величества.
— Это животное дважды вытаптывало мой небольшой участок с овсом, — проговорил провинившийся безучастно и обреченно.
— И каково наказание?
Не успел старик, деревенский констебль, ответить, как опять вмешался арестованный, который тем же тоном пояснил:
— Для меня шесть месяцев тюрьмы, для жены и моих четверых детей — смерть, так как они без меня умрут от голода.
Двое других кивнули с серьезным видом. Да, им не избежать голодной смерти, когда поле вытоптано, а глава семьи в тюрьме: ведь через шесть месяцев наступит зима, и даже у самых сердобольных соседей не окажется лишнего куска, чтобы помочь.
— Отпустите его, — распорядилась Альенора.
Двое мужчин, сопровождавших узника, с удивлением уставились на нее. Даже сам осужденный, казалось, не понимал или не мог поверить своему счастью. Старый констебль, немного придя в себя, что-то забормотал о суде и законе.
— По приказу королевы, — заявил маршал Уильям.
Двое караульных с большой готовностью развязали несчастному руки, и тот упал на колени, рыдая и прославляя милосердную королеву.
— Пусть это будет моим первым актом, — сказала Альенора, когда они двинулись дальше. — Как вы понимаете, я не могу не сочувствовать всем, томящимся в тюрьмах. Конечно, выпускать воров, убийц и других закоренелых преступников было бы неверно, но тех, чья вина состоит только в нарушении законов об охоте, следует немедленно освободить.
Таких оказалось тысячи и тысячи, ибо соответствующие законы Генриха II были строгими и жестокими. И каждый, кого выпустили из тюрьмы, отправился домой, к своей семье уже человеком, преданным на всю жизнь королеве… и, разумеется, Ричарду, который очень нуждался в народной поддержке. Ведь почти всю взрослую жизнь он провел за границей, бунтовал против родного отца, сеял раздоры, а потому не пользовался в Англии большой популярностью. Ее предстояло создать, наращивая слой за слоем; сделать это выпало на долю Альеноры. И первый акт, совершенный из сострадания, заложил прочную основу.
Поздно вечером 3 сентября 1189 года английский король Ричард, коронованный этим утром в Вестминстерском аббатстве, прогуливаясь по залам и коридорам Вестминстерского дворца, прошел в покой королевы. Некоторое время его преследовали звуки музыки и веселые голоса, которые постепенно замирали по мере того, как он, широко шагая, удалялся от общих залов и площадок, где продолжалось празднество, и углублялся в более спокойную часть огромного здания с жилыми помещениями.
Альенора полулежала на кушетке с высокой спинкой, вытянутые ноги были покрыты шалью. Компанию ей составляли: Амария — восстановленная в должности личной фрейлины королевы — и старая Кейт. Увидев свою мать в столь необычной позе, удивленный Ричард задержался в дверях, а затем подбежал к ней:
— Мама, вы заболели?
— Нет, лишь немного утомлена… совершенно естественно.
Придвинув стул и усевшись рядом, Ричард заметил:
— Я как-то не подумал о том, что вы можете утомиться. Непростительная невнимательность с моей стороны.
— Если подсчитать, Ричард, — ответила Альенора спокойно, — сколько миль мне пришлось за последние недели проехать, сколько дать аудиенций, рассмотреть прошений, то, мне думается, можно с полным правом утверждать, что моя усталость совершенно естественна.
— Вы потрудились на славу, — быстро проговорил Ричард.
— И увидела, как тебя короновали, — проговорила она растроганно. — Этим утром, Ричард, исполнилось мое самое горячее желание, осуществилась давняя мечта. И все было так торжественно и красиво. В церкви величественная тишина и благочестие, а снаружи восторженный рев толпы. — Альенора улыбнулась. — Мне кажется, именно поэтому я позволила себе несколько расслабиться и почувствовать утомление. Считаю свою задачу выполненной.