— Поднимитесь, сэр Алберик Саксамский.
Все это совершилось под влиянием минутного настроения, почти в шутку, хотя чувство благодарности, которое испытывала Альенора, было вполне искренним. Она хотела вознаградить маленького торговца, и мысль о поместье Саксам показалась ей весьма подходящей, поскольку Алберик был добр к ней, а сэр Николас — жесток, и в то же время несколько фантастичной — такой богатый подарок. Да и в действиях Ричарда сквозило некое веселое озорство… Но здесь произошло непредвиденное, что подняло это событие на другой, более высокий уровень. Алберик, все еще стоя на коленях, поцеловал руку королю, потом поднялся и с достоинством, которого никто и не заподозрил бы в этом малорослом, скромном человеке, серьезно проговорил:
— Ваше величество, вы оказали мне высокую честь. Клянусь служить вам верой и правдой до самой смерти. И десять человек, которых я пошлю вам, будут самыми лучшими, как и каждая пряжка и лямка в их снаряжении.
На какой-то момент воцарилась тишина, затем Ричард так же серьезно сказал:
— Я в этом уверен, сэр Алберик, и надеюсь, что вы еще многие годы сможете в свое удовольствие пользоваться вознаграждением за услуги, оказанные моей матери.
Желая несколько оживить общую атмосферу, Альенора заметила:
— Теперь, сэр Алберик, вам предстоит выбрать себе герб.
— Я уже это сделал, когда стоял на коленях, — ответил Алберик. — С вашего позволения, я изображу на щите мой старый мешок с торчащими из него десятью копьями. Это укажет на связь между старым и новым.
Когда Алберик ушел, Альенора сказала:
— Вот вам, Ричард, истинный англичанин, принимающий все спокойно, как должное. Кто еще способен, стоя на коленях, думать о пряжках, лямках, а потом встать и сказать так проникновенно о связи между старым новым?
— Могу только сожалеть, — ответил Ричард, — что не в состоянии повесить всех нынешних владельцев поместий и посадить на их место новых.
Альенора покинула Англию в один из ранних осенних дней, когда холодный ветер срывал с деревьев первые желтые листья и мелкий дождик, моросивший из свинцовых туч, приостановил сбор урожая. По дороге в Дувр она не могла не вспоминать такие же осенние дни последних шестнадцати лет в заточении, тот же ветер, завывавший за стенами ее тюрьмы и грозивший приближавшейся зимой. А сейчас она двигалась навстречу солнцу. Впереди, в собственных владениях, ее ожидали долгие дни позднего лета, наполненные сладким ароматом поспевающих плодов. Вероятно, уже вовсю идет сбор винограда; босоногие загорелые девушки со смехом и песнями весело топчут спелые ягоды, и сок тонкими струйками брызжет между пальцами их прелестных ножек.
Ветер догонит ее снова, когда она начнет медленно взбираться по извилистым, крутым дорогам Пиренеев; сперва минует буковые леса, в ярком пламени осени, которые защитят от пронизывающего ветра, потом поедет по голым скалам, которые не знают ни весны, ни осени, а лишь палящее солнце да ледяную стужу. Затем спустятся вниз, в укрытые долины южных склонов, где ее вновь встретит ласковое солнце.
А после будет Сицилия, где ее ждет дочь Джоанна, вдовствующая королева. Здесь Ричард сочетается браком, и они вместе отправятся на Восток. На этот раз крестовый поход будет удачным — как же иначе, если его возглавит Ричард? И они въедут в Иерусалим.
Думая об ожидающем ее прекрасном будущем, Альенора вспоминала те моменты в заключении, когда жизнь казалась конченой и было так просто лечь и умереть от отчаяния… Следовательно, человек никогда не должен отчаиваться, терять надежду.
И она, счастливая, весело ехала по прямой дороге из белого камня, построенной еще римлянами в те далекие времена, когда они завоевали Францию. На ночь Альенора останавливалась в любом удобном месте — в великолепном замке, скромном поместье, монастыре или в придорожном постоялом дворе. Ей навстречу выезжали и сопровождали часть пути рыцари и аристократы, которых она знала раньше, или их сыновья. Нередко она замечала на их плечах белые кресты, и при расставании они говорили: «В следующий раз, сударыня, мы встретимся на Священной земле». Все, даже очень незначительные, события — от предложенной чаши молодого вина, съеденного на ходу яблока, букета полевых цветов, подаренных охваченным благоговейным трепетом ребенком, — представлялись чудесными и живительными переживаниями.
Однако изредка, но все же достаточно часто, чтобы вызвать беспокойство, она просыпалась по ночам. Словно кто-то тормошил ее и говорил: «Англия. Что будет с Англией?»