Наконец показались новобрачные. Актис зажмурила глаза, так ослепительны были многочисленные факелы, горевшие по всей улице. Заиграли флейты. Сначала звуки были торжественными, затем флейтисты заиграли веселую мелодию, зовущую за собой и приглашающую на танец.
У Актис сердце запрыгало в груди от такого великолепного зрелища, и когда приглашенные гости, да и просто зеваки, стали приветствовать молодую пару, она посмотрела на Клодия, и сердце ее кольнуло обидой. Муж даже не посмотрел в ее сторону. Его рука, державшая ее руку была холодной и спокойной. Но все-таки Клодию пришлось улыбнуться. Шутки собравшейся публики заставили его обнять Актис. Девушка почувствовала на своей щеке поцелуй. Он был совсем не такой горячий и волнующий, как те, которые ей дарил Валерий. Так, равнодушное касание сухих губ. Актис тоже подарила гостям милую улыбку.
Хор из юношей запел веселую песню, которая хоть и не была образцом классического искусства, но быстро покорила всех присутствующих. Несколько голосов подхватили ее, сопроводив веселыми шутками и смехом. Вскоре все окрестности огласились гимном в честь новобрачных.
Дидия, так и не поймав того, кто ее привел в бешенство своей шуткой, сейчас стояла среди других женщин и все время цокала языком, кивала головой и приговаривала:
— Люди болтали, что жена Клодия — рабыня, да к тому же и уродина. Говорили, что мой мальчик дал клятву жениться на самой некрасивой служанке из своего дома. Да, видать либо люди обманули, либо сам Клодий передумал. Ну и молодец, если так! А жена его, скажу я вам, под стать самым обольстительным девицам из знати.
Женщины соглашались с Дидией и тоже ничего сказать плохого не могли в отношении Актис.
Вскоре процессия двинулась в дом жениха, в котором новобрачным предстояло провести первую брачную ночь. Шествие было грандиозным. Впереди, увенчанные розовыми венками, и выделяясь в темноте яркими свадебными одеждами, шли Клодий и Актис. Их окружали друзья, знакомые и любители поглазеть на очередное торжество. Они свистели, кричали, декламировали стихи, в которых давался совет, что делать молодоженам в брачную ночь, пели непристойные песни, ибо это не возбранялось, а даже поощрялось в таких случаях, и вообще веселились от души. Флейтисты продолжали заводить публику, а рабы, несшие огромные горящие факелы, освещали свадебной процессии дорогу.
Наконец подошли к новому дому Клодия, который был украшен цветами, ленточками, маленькими восковыми свечками.
Приближалась зима, и делать свадьбу в такое время года было необычным. Благодатным сезоном для проведения свадеб считалось лето, а именно вторая половина июля. Но отпуск предоставлен осенью, патриций дал слово, вот и приходится поражать жителей Рима не только невестой, бывшей рабыней, а также и не своевременным, по меркам установившейся традиции, проведением свадебного пиршества.
Процессия остановилась около дверей, а сам хозяин, подхватив Актис на руки, перенес ее через порог, дабы не навлечь на жилище и его обитателей гнев злых духов, не потревожить их сон.
Затем Клодий распорядился раздать каждому человеку, — пришедшему к его дому по горсти медных монет, пообещав, что и на следующий день плебс не останется с пустыми руками. Потом молодой патриций подошел к своим гостям, и поприветствовал их поочередно, велел слугам сопроводить друзей и знакомых в дом, где предстояло свадебное пиршество, а уже веселья в Триклинии было через край.
Пир затянулся далеко за полночь, но Актис ушла с него раньше. Ульпия увела ее с собой, так как нужно было опять принять свадебную ванну, а потом идти в спальню, куда невеста обязана войти первой.
Закрылась дверь в покой и Актис осталась одна. Доносились еще голоса гуляющих гостей, а для тех, кому было мало этого дня и ночи, впереди был и завтрашний день. Утром Клодий должен был дать гостям и родственникам свадебную трапезу, во время которой обычно и дарились новобрачным подарки. А сейчас Актис лежала, укрытая тончайшим покрывалом, которое даже легкий ветерок бы унес с собой, и ждала прихода мужа. Неизвестно, сколько прошло времени, но постепенно шум празднующих стих, а Клодий все еще не вошел в спальню. Актис ждала и боялась этой ночи одновременно. За все то время, что она провела с Клодием, тот лишь несколько раз обратился к ней с ничего не значащими словами, будто бы и не было ее рядом.
Кто-то тихо прошел мимо дверей спальни. И опять не слышно ни звука. Гости давно разошлись, а Клодия все нет и нет.
Актис опускала веки, но всякий раз ей казалось, что ее муж идет к брачному ложу. Она открывала глаза и прислушивалась. Никого! Так повторялось несколько раз. Актис подумала, уж не случилось ли что с Клодием. Но что может произойти с ним? Да если и случилось что, ее известили бы об этом.
Ночь прошла в мучительных переживаниях. Актис провела ее одна. Супруг не навестил брачное ложе. Когда взошло солнце, Актис поднялась с постели, накинула на себя палию и вышла из комнаты. По коридору уже сновали рабы, носившие в триклиний блюда с кушаньями и явства ми для гостей и родственников, и возвращались с грязной посудой. Актис обошла все господские комнаты, но Кладия нигде не было. Ульпия, в ответ видела ли та ее мужа, лишь пожала плечами. Бебия на расспросы о Клодии промолчала, а затем сказала:
— Все будет хорошо, Актис, — и, отвернувшись от нее, пошла к гостям.
Никто так и не узнал, что Марк Клодий Элиан, тайком выбравшись из дома, долго бродил по ночным улицам Рима, закутанный в длинный серый плащ, чтобы не узнали знакомые. Он решил, что не прикоснется к жене, пока в его душе не заглохнет обида и горечь от встречи с Поппеей Сабиной, пока он не забудет о прежней любви раз и навсегда.
Отгремела свадьба. Клодий еще полторы недели находился в Риме, улаживая дела перед самым отъездом в легион. Актис для него была незнакомкой в этой жизни и супругой лишь по росписи, поставленной в брачном контракте. Не более. Обмен приветствиями, короткие взгляды друг с другом и редкие бессловесные минуты наедине. И все! Не было посещений Клодием брачного ложа, не было объятий и поцелуев, не было ласковых слов жене. Всего этого не было.
В середине октября 55 года префект когорты Марк Клодий Элиан вместе с молодой женой отправился в Британию, чтобы продолжить службу в своем легионе. Бебия, вытирая слезы, долго смотрела вслед сыну и снохе, отъезжавшим в повозке в Остию.[8] Молодоженам предстояло совершить путешествие по морю, обогнуть Испанию, пройти вдоль западного побережья Галлии и прибыть в Гезориак — римский портовый город на галльской земле.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
— Там на горизонте Британия — страна непокорных варваров, — Клодий стоял рядом с Актис и глядел на бушующее море. — Там за Океаном[9] остались мои друзья. Мы переправимся туда, как только стихнет буря.
Ветер буйствовал уже третий день. Волны с шумом бились о пристань портового города Гезориака. Это была их последняя стоянка на материке. Далее им предстояло пересечь всесильный Океан и высадиться в Британии. Горе кораблям, застигнутым штормом в море. Если уж разбушевался Нептун, то никто не сможет унять его. Остается одно — ждать, когда ему надоест раззадоривать морские волны.
Гезориак был главной гаванью римского морского владычества в стране галлов. И даже в шторм на пристани не утихала работа. Лучше подготовиться к отплытию в этот час, чем собираться в дорогу при хорошей погоде и в любой момент ожидать следующей бури. Порывы ветра ожесточенно били в лицо, трепали волосы, принося с собой холодные соленые брызги. Море потемнело и недружелюбно встречало гостей — префекта седьмой когорты Девятого легиона Марка Клодия Эллиана и его молодую жену Актис. Супруги только что прибыли в город, и Клодий сразу же повел Актис на пристань полюбоваться на разгневанный Океан. Небо заволокло тучами, и даже днем было сумрачно. На высокой скале уже горел маяк. Это на тот случай, если разбросанные стихией суда наткнутся, блуждая по океану на спасительный фарос.