Рядом садится Франко и передает мне пакет с промасленным попкорном, как раз как я люблю. Фильм «Свободная душа» оказывается мрачным и запутанным. Кларк Гейбл играет гангстера. Лайонел Бэрримор — адвоката, который спасает его от тюрьмы. Норма Ширер, дочь адвоката, влюбляется в Кларка Гейбла. Ее отец приходит в ужас, когда узнает, что его дочь без ума от гангстера.
— Сейчас будет самая хорошая сцена, — шепчет Франко.
— Ты что, его уже видел? — шепчу я в ответ.
Он кивает. Странно. С кем он смотрел этот фильм раньше и зачем снова пошел на него?
Кларк Гейбл заявляет Норме Ширер, что считает ее своей женщиной; Норма противится, но потом признается, что любит его и ничто теперь не может их разлучить. Франко берет меня за руку. И внезапно я чувствую что-то холодное на безымянном пальце. Он надел мне на палец кольцо! Я смотрю на изящно ограненный изумруд и вскрикиваю от радости.
— Тсс, — шепчут зрители, сидящие за мной.
Я наклоняюсь и целую Франко. Он обнимает меня и прижимает к себе. Мы целуемся.
— Ты выйдешь за меня? — шепчет он.
— Выйду! — отвечаю я.
Я хочу счастливого будущего и думаю, что Франко именно тот мужчина, с которым я смогу жить и работать.
Отец Импечато собрался на пенсию и завтра, 1 марта 1932 года, будет служить в последний раз — он обвенчает Антонеллу Маргариту Кастеллуку и Франко Даниэло Цоллерано. Елена будет подружкой невесты, а старший брат Франко — шафером. Елена сшила для меня свадебное платье с многослойными юбками из сатина цвета шампанского. Четти, у которой уже виден живот, взяла на себя организацию свадьбы.
Мы сняли двухэтажный кирпичный дом на Гарибальди-авеню, 169, — собираемся жить в нем до тех пор, пока не купим свой собственный.
Когда мы назначили день свадьбы, я тут же пошла в кондитерскую «Марчелла» и заказала свадебный торт — в десять ярусов, бисквитный, с белой глазурью. На самом верху будут красоваться марципановые иголки и катушки с нитками, символизирующие нашу профессию.
Алессандро поехал в Филадельфию за мамой и папой, которые возвращаются домой из Розето-Вальфорторе на две недели раньше. Папа написал мне чудесное письмо. Он сказал, что полностью доверяет моему выбору и что они с мамой гордятся, что я вышла замуж за Франко.
— Ну же! Давайте начнем! — зовет Четти, она стоит наверху церковной лестницы.
— Уже идем! — кричу я из машины Франко.
Он подходит, открывает мне дверь и помогает вылезти.
— Не понимаю, зачем репетировать. Это что, так сложно? — спрашивает он, когда мы поднимаемся по лестнице.
— Отец Импечато хочет, чтобы служба прошла безупречно.
Я открываю дверь и вижу папу.
— Папа, ты так хорошо выглядишь! — Я обнимаю его.
— Я привез кучу подарков из Старого Света. Ты не поверишь своим глазам. Кружева, белье. Твои итальянские родственники так за тебя рады.
— Я и сама рада, папа.
Четти указывает, где мы с папой должны стоять в церкви. Я вижу, как отец Импечато возле алтаря смотрит на часы. Четти ведет меня к алтарю, а Елену заставляет идти немного впереди, потому что она подружка невесты. У алтаря меня ждет Франко. Он высокий, красивый и сильный — такой же, каким я его увидела в первый раз на фабрике.
— Идите туда, — указывает отец Импечато на ступеньку за ограждением. — А ты, Франко, туда. — Он снова куда-то указывает.
Франко берет меня за руку, и мы смотрим на отца Импечато.
В эту минуту из ризницы, которая находится справа от алтаря, выходит священник. Он почему-то кажется мне знакомым, и меня словно притягивает этот человек в длинной черной сутане, который стоит к нам спиной.
Отец Импечато обращается к священнику:
— Отец Ланзара!
Когда я слышу это, меня охватывает смятение, сердце начинает бешено биться в груди. Я крепко сжимаю руку Франко. Священник поворачивается и смотрит на нас. Это Ренато. Мой Ренато.
Четти и Елена, удивленные не меньше меня, подходят ко мне. Франко в полной растерянности смотрит на меня. Наконец я нарушаю воцарившуюся тишину:
— Ренато? Ты стал священником?
— Да, это я, — улыбается он и подходит к алтарю.
Ренато такой же красивый, как и раньше. Он протягивает руку Франко:
— Поздравляю.
Потом берет меня за руку и, отведя взгляд, тепло говорит:
— И тебя тоже.
— Когда ты стал священником? — неожиданно для всех спрашивает Четти.
— Прошлой весной в Риме.