Может быть, мы действительно уделяли ей слишком мало внимания.
— Твое пятидесятилетие будем справлять в Италии, — сообщает Франко, сидя за своим столом на фабрике.
— Это неудобно, дорогой. В январе у нас больше всего заказов, готовится весенняя коллекция.
— Если мы сейчас не поедем, то не поедем никогда. Я хочу погулять с тобой по Венеции, Флоренции, Риму. А потом поедем на юг, в Розето-Вальфорторе.
— Ладно. — Я целую Франко в лоб. — Но смотри, эти две недели должны вписаться между поступлением новых материалов и запуском весенней коллекции.
— Будет сделано, босс. — Я прохожу мимо него, и Франко легонько щиплет меня. — В доме стало слишком тихо, с тех пор как Фрэнки женился, а Селеста вышла замуж. Не могу поверить, что мои дети уехали из Розето. Нам с тобой надо найти какие-нибудь новые интересы.
— Нам и так есть чем заняться, пока есть фабрика.
— Так почему бы ее не продать?
— Что? Ты с ума сошел? Она же приносит отличный доход!
— Знаю. Но разве нам нужно так много? У нас есть дом и фабрика. Кто знает, за сколько можно продать наше предприятие? Скорее всего, заплатят столько, сколько мы попросим. Ну ее, эту фабрику. Мы могли бы посмотреть мир.
Я присаживаюсь на край стола моего мужа.
— И что мы будем делать?
— Ничего. Отдыхать. — Он гладит мою ногу под юбкой.
— Боже мой! Но я не могу отдыхать целыми днями.
— Может быть, пора научиться? — смеется он. — Разве ты не устала от работы? Ты же с пятнадцати лет только этим и занимаешься.
— Да, и я уже привыкла. Я полюбила свою работу.
— Но работа не может любить тебя.
— За проявления любви неплохо сходят чеки на крупные суммы.
— Ладно. Не хочешь — не надо. Не будем выходить на пенсию раньше времени. Но на две недели в Италии мы договорились.
Франко снова берется за бумаги. Он напоминает мне сейчас мистера Дженкинса, когда тот назначил меня начальницей цеха. Иногда мне кажется, что это было вчера, а иногда у меня возникает такое чувство, что я прожила в два раза больше, чем на самом деле. Франко приносит домой проспекты о путешествиях, я разглядываю их, но все эти места кажутся мне нереальными. Мы всегда успеем отправиться в путешествие. Через десять лет Франко будет всего шестьдесят два. Нам еще рано выходить на пенсию.
— Пойду прослежу за выгрузкой. — Франко выходит из кабинета.
Я пролистываю брошюры об Италии. Такая роскошь, такая романтика! Может быть, мой муж прав и нам необходимо отправиться в путешествие?
— Миссис Цоллерано! Скорее! — В дверь влетает Донна Мугаверо из отделочного цеха. — Там мистер Цоллерано!..
Я выбегаю из кабинета. В главном зале стих гул машин. Рабочие смотрят на моего мужа, лежащего на полу.
— Что случилось? — Я склоняюсь над Франко. — Милый, что с тобой? — Я провожу рукой по его лицу, беру его за руку. Он не шевелится.
— Я позвоню в «скорую», — предлагает Донна и кидается в мой кабинет.
Но теперь уже поздно. Франко умер.
Вся Гарибальди-авеню перед моим домом заставлена машинами — наши родственники и друзья собрались на похороны. Селеста и Фрэнки приехали, как только узнали. Мы втроем выбирали гроб, цветы, приглашения на заупокойную мессу — все самое лучшее из того, что было в похоронном бюро Фиоре.
В кухне мои сестры заняты готовкой. Они вспоминают разные забавные истории о Франко и смеются, но я не могу смеяться вместе с ними. Франко делил со мной мою жизнь и мою постель, я не представляю, как буду жить без него.
В эту ночь я падаю на кровать без сил. Как странно ложиться на свою половину, поворачиваться туда, где должен быть Франко, и видеть, что его нет. Селеста и Фрэнки спят в своих комнатах. Я позвонила родителям в Италию — они уже едут.
Я не пролила ни слезинки. Я чувствую, что внутри меня целые реки слез, но за свою жизнь я так привыкла сдерживаться, что и теперь не плачу.
— Мам? — Это Селеста в ночной рубашке, вся заплаканная, пришла в спальню. — Мне так грустно.
Я приподнимаю край одеяла, и она забирается ко мне.
— Что мы будем делать? — спрашивает она.
— Не знаю.
— Он что-нибудь сказал перед смертью?
— Мы говорили о поездке в Италию. И вдруг он… просто упал.
— Бедный папа. За всю жизнь ни разу не отдохнул, у него ни разу не было нормального отпуска.
Не знаю, хотела ли Селеста причинить мне боль, но я внезапно чувствую себя виноватой. Я понимаю, что она права.
— Жаль, что нам с ним так и не удалось отдохнуть.
— Ничего, он был счастлив, — мягко говорит она, прижимаясь ко мне. — Мам, он ведь все время говорил о тебе.