— Привет! Зачем ты здесь?
— Я приехал к тебе, за тобой… Ты не рада меня видеть?
— Марк…
— Это кто? Ты завела себе собаку? — удивляется финн, увидев мирно лежащую на кровати Нику.
— Это мой компаньон Ника. И завтра мы улетаем в Москву.
— Ты ни разу мне не позвонила, не ответила на сообщение. Чем я тебя обидел, скажи? Ведь я не виноват, что Зоя так поступила с тобой. Знаешь, а я излечился от этой патологической страсти, — гордо говорит Оксанен. — Ну а ты как? Почему ты такая бледная? Что произошло? — он попытался меня обнять, но я отстранилась от него.
— Ничего. Тебе не нужно было сюда приезжать, олигарх.
— Но почему ты меня отталкиваешь? Я понял, что хочу быть с тобой, поэтому я здесь. У меня был трудный перелет с несколькими пересадками… почему ты так холодна со мной? Я рассчитывал совсем на другой прием.
Марк схватил меня и силой поцеловал. Я вырываюсь, толкаю его и колочу по спине кулаками. Ника занервничала и начала громко лаять.
— Тише, Ника, тише.
Марк не унимается и пытается стащить с меня футболку. В него словно вселился демон.
— Что ты делаешь, Марк?!! — кричу я, пытаясь достучаться до его разума.
Ника спрыгивает с кровати, оскаливает зубы и намеревается напасть на мужчину.
— Фу, Ника, нельзя! — встаю перед ней так, чтобы закрыть Марка. Она может запросто накинуться на него и покусать, потому что чувствует угрозу.
Он все-таки стаскивает с меня футболку, но замечает на груди татуировку «Henry» на груди и резко все прекращает.
— Генри? Там написано — Генри! Чье это имя? — бесится Марк, бросая в меня мою же футболку. Я молчу в ответ, не хочу ему ничего рассказывать.
— Как это по-русски будет — Гена? У тебя появился другой — вот в чем дело, — понимающе кивает он. — Да угомони ты своего собакена! Достала уже!
— Да, Марк, я люблю другого! Даже хорошо, что ты здесь, и я могу тебе вернуть ключи от квартиры. Спасибо за приют, — я швыряю ему связку ключей и начинаю одеваться — футболка, джинсы, толстовка, куртка, кроссовки.
Я не обязана ничего ему объяснять.
— Куда ты собралась? — Марк сбавил обороты, — сегодня же праздник, оставайся здесь до утра. Не бойся, я не буду тебя насиловать. Ты же знаешь, что я не маньяк. Я весь полет думал о тебе… Как мы встретимся, что скажем друг другу, а тут такие новости — какой-то Генка нарисовался! Просто стало неприятно, даже оскорбительно от такого «горячего» приема.
Я продолжаю сборы, не реагируя на психованного Марка. Он поймал меня за руку и заглянул в глаза:
— Прости меня! Хочешь, мы просто выпьем и поговорим. Что у тебя случилось? На тебе лица нет.
По-прежнему храню молчание, освобождаю свою руку и наливаю Марку выпить. Хватит с меня алкоголя.
— У тебя даже пожрать нечего, — возмущается финн, сунув нос в холодильник, — я тебя не узнаю! Ты же прекрасно готовила. Благодаря тебе, мы не умерли с голодухи первый месяц жизни в Брентвуде. Зойка — хреновая хозяйка.
Упоминание этого имени резануло меня по нервам, как ультразвук. Чем они сейчас занимаются? Она помогает его маме готовить праздничную индейку с клюквенным соусом, а он смотрит с папой и братьями регби либо играет в компьютерные игры?
— Порежь хоть колбасы, — возвращает меня в действительность ворчливый голос голодного Марка.
— Кто такой этот Генри и когда ты успела в него втюхаться по уши? Господи, да я же ревную! С удовольствием набил бы ему морду сейчас. Этот неизвестный мне Хренли спутал все мои планы, — сокрушается Оксанен, — я так понимаю у вас с ним все серьезно, раз татушку набила на груди? Это типа он в твоем сердце?
— Отвяжись, — рявкаю я, а Ника поддерживает меня коротким лаем.
Не собираюсь я ничего ему рассказывать. Марк изменился, стал дерзкий, напористый, циничный. Таким он мне решительно не нравился.
— Кстати, что Калачев от тебя хотел, выяснял адрес, унижался бедняга. Я вдоволь над ним поиздевался, прежде чем сдал твои явки и пароли. Взял реванш, так сказать.
— Он просто подарил мне Нику. Не отзывайся о нем плохо, Артем порядочный и…
— О да! — язвительно перебивает Марк. — Самый порядочный из нас четверых забил до смерти одного парнишку. Просто по пьяни. Просто потому, что тот не захотел выпить с величайшим бойцом ММА…
— Я тебе не верю. Ты лжешь! Нет, он не мог! — мое лицо горит от ужаса, боюсь к нему прикоснуться и обжечься.
— Мог. Убийство сошло ему с рук — откупился. У Калачева богатый папенька, который здоровается за руку с Президентом Российской Федерации. Мне Зойка много чего про него рассказывала.
— Не хочу знать!
— Он покалечил много народу, твой порядочный сукин сын Артем.
— Хватит, Марк! Прошу тебя…
— Ладно, поберегу твое нежное девичье сердечко, — хмыкает Марк, залпом выпивая приличную порцию виски.
— И все же было в нем что-то хорошее, я не могла так жестоко обмануться!
— Может, и было, но я об этом ничего не знаю, — пожимает плечами Марк. — По мне так он херанутый на всю голову тип, который только и умеет, что кулаками махать.
У меня внутри все горит от страха. Чтобы не свихнуться от кошмарных мыслей, просто меняю тему:
— Ты собираешься навестить Зойку? Тогда имей в виду, что ее нет в Калифорнии, точнее вообще в стране нет.
— Мне не интересно, где черти носят Ковец. Сказал же, что к тебе приехал, — недовольно проворчал Марк, — но я уже понял, что мне тут ничего не светит. Прошу прощения, если обидел, просто я устал. Свалял дурака, приперевшись в Лос-Анджелес. Пойдем, что ли прогуляемся по пляжу?
— Нет, я не хочу. Я, пожалуй, лягу.
Как была — в кроссовках, толстовке и джинсах я завалилась в кровать и свернулась калачиком. Олигарх посидел несколько минут, потом вздохнул, снял обувь и улегся рядом. Я тихо всхлипнула.
— Я не умею сопли бабам вытирать, но попробую, — предупредил Марк и обнял меня.
— Он козел и не стоит твоих слез. Что еще обычно говорят в таких случаях? Он тебя бросил, поэтому ты плачешь?
Отрицательно качаю головой.
— Тогда что?
— Зоя, — шепчу я, — она угрожала, что отберет у меня все. Требовала мою собаку, но я отказалась, тогда она, — судорожно сглатываю, — увела у меня Генри Гаррисона.
— Этого смазливого киношного красавчика? — присвистнул финн.
— Ты его совсем не знаешь! Он особенный… и красота тут ни при чем, — вступилась я за Генри.
— Верно, и знать не хочу. Какая же она сука, твою мать! Где были, черт возьми, мои глаза, когда я с ней связался?! Я знал, что она ненавидит тебя, видел, чувствовал. Она всегда тебе завидовала, восхищалась тобою, хотела походить на тебя. Одевалась, как ты, говорила теми же фразами, представляешь, даже благотворительностью занялась! Смехота… Но ей это мало помогло. Она все равно была и останется беспринципной стервой Зоей Ковец, более известной в широких кругах, как Опасность.
— Странные у нас с ней сложились отношения. Я хотела быть похожей на нее, она — на меня. И никто не хотел оставаться собою, — задумчиво говорю я.
— Чем тебе помочь? Хочешь, отобьем этого мистера, мать его, Гаррисона назад? Оставим Зойку у разбитого корыта.
— Не хочу.
— Чего же ты тогда хочешь? — озадачился Оксанен.
— Просто покинуть Штаты. А еще в Вену хочу на фестиваль танцев.
— Глупенькая ты, Аленка, и в то же время умная баба. Такую встретишь на своем пути и хрен забудешь. Все готов к твоим ногам бросить, но тебе этого не нужно — ни денег, ни славы. Что же тебе нужно от жизни, а?
— Любви.
— Я знал ответ, но зачем-то все равно спросил. Точно меня уже не полюбишь? Смотри, я могу с тобой и в Москву, и в Вену, да хоть к черту на кулички. Ты только скажи.