Я пережила несколько тревожных минут в детской, когда дядя Эрнст пожелал видеть детей. Очень странная просьба, если принять во внимание, что он никогда детьми не интересовался. Викки подбежала к нему со своей обычной непосредственностью.
— Где твой глаз? — спросила она.
— Потерян в сражении, — кратко ответил дядя Эрнст.
— Кто-то его забрал?
— Да.
— Зачем?
Альберт предостерегающе положил руку на плечо Викки. Я заметила его улыбку; что бы Викки ни делала, он все находил разумным и забавным. Ганноверский король отвернулся.
— А где мальчик? — спросил он.
Берти выступил вперед. Он ничего не сказал, и я увидела, как Альберт нахмурился. Берти был для него разочарованием, в особенности по сравнению с Викки. Я всегда напоминала Альберту, что Берти на год младше. Я испытала чувство страха, мгновенно охватившее меня, когда дядя Эрнст взял Берти на руки и уставился на него одним глазом. Он, вероятно, думал в это время, что этот мальчик — будущий король Англии, чего дядя Эрнст жаждал всю свою жизнь.
Я взглянула на Альберта и поняла, что он думал о том же. Я почувствовала, что все мы в детской чего-то ожидали. Это был очень тревожный момент.
Берти, однако, оставался невозмутим. Он смотрел, как зачарованный, на пустую глазницу короля.
— По виду здоровый малыш, — сказал дядя.
— Да, — отвечала я. — Он в отца.
— Непохоже, — сказал дядя Эрнст, — скорее в нашу породу. Викки смотрела на него нетерпеливо, потому что Берти привлекал к себе больше внимания, чем она, что было для нее непривычно.
— Я не просто Викки, — сказала она. — Я — принцесса-цесаревна. Но дядя Эрнст продолжал смотреть на Берти и не скоро спустил его с рук. Оставшись одни, мы говорили об этом с Альбертом.
— Он напугал меня, — сказал Альберт, — когда он взял Берти на руки и стал рассматривать. Он совершенно проигнорировал Викки и не обратил никакого внимания на новорожденную, хотя и выражал желание увидеть детей.
Альберт думал, что единственной причиной, почему Берти заинтересовал его больше, чем Викки, было то, что мальчик был наследником престола.
Несколько дней, проведенных с Феодорой, пролетели быстро, и она собралась уезжать. Прощание с Феодорой было печальным, но она не могла задержаться дольше.
— Мы должны вновь увидеться, — сказала я.
— Почему бы вам не приехать к нам? Я бы с таким удовольствием показала тебе моих детей.
— Может быть, — ответила я. — Недавно мы были в Шотландии… Альберт и я, без детей. Это был один из самых счастливых периодов в моей жизни.
— Тогда будем надеяться, — сказала Феодора.
В народе помнили о репутации дяди Эрнста и распространяемые им обо мне слухи, когда я была еще ребенком. Вскоре мы получили несколько писем, извещавших о заговорах с целью похищения детей. Сэр Роберт Пиль воспринял эти письма серьезно, хотя, по всей видимости, они были написаны безумными людьми. Мы получили даже письма, авторы которых дошли до того, что заявляли о своем намерении похитить детей. И все это из-за визита дяди Эрнста. Я раскаивалась, что пригласила его на крестины.
Все мы были встревожены. Альберт каждую ночь обходил детские сам, так как он никому не доверял.
— Помнишь мальчика Джонса, посетившего нас однажды, — сказал он. — Он действовал без злого умысла, но у других он может быть.
Как я была рада, что Альберт взял на себя заботу о нас. Мама, чей главный интерес в жизни теперь были дети, постоянно волновалась о них. Она рассказывала Альберту о страданиях, пережитых ею в моем детстве, когда злодей Кумберленд — дядя был тогда герцог Кумберленд — устраивал заговоры с целью отравить меня, и как она не оставляла меня ни днем, ни ночью.
— Вы и Лецен никогда не оставляли меня одну, — сказала я.
— О да, на Лецен всегда можно было положиться.
Мама добродушно улыбалась. Влияние Лецен было устранено, и вместо нее был милый Альберт. Мама обожала Альберта. Я могла это понять. Он способствовал примирению между нами.
Через неделю после крестин принцесса Августа Кембриджская вышла замуж за герцога Мекленбург-Стрелицкого. И дядя Эрнст снова доказал, что он не утратил своих амбиций. На ступенях алтаря он пытался встать впереди Альберта, но Альберт этого не позволил. Он протиснулся на свое законное место, и дядя Эрнст чуть не свалился со ступеней. Я улыбнулась про себя. Он этого заслуживал. Я приготовилась, когда настал момент расписываться в метрической книге. Я не собиралась позволить ему расписаться раньше Альберта. С другой стороны, я не хотела и неприятной сцены. Вокруг стола стояли несколько человек, и несмотря на то, что на мне было тяжелое платье со шлейфом, я ухитрилась проворно обойти стол и оказаться рядом с Альбертом. Я взяла перо, расписалась и быстро передала его Альберту, прежде чем дядя Эрнст успел подойти к нам.