Мы с Альбертом так смеялись над этим потом! Я испытала большое облегчение, когда дядя Эрнст наконец-то отбыл.
Наступило очень приятное время. Я часто бывала в детской, обнаруживая в себе материнские чувства, о существовании которых я не подозревала. Но я не думаю, что я была прежде всего мать. Малыши меня мало интересовали, только когда они хорошели и начинали разговаривать, мне хотелось общаться с ними. Алиса была очень милым ребенком. Такая добродушная! Она была настолько полненькая, что мы прозвали ее Фатимой. Она довольно улыбалась и гулила в своей колыбельке. Няни обожали ее.
Леди Литтлтон говорила, что Алиса обожает Берти и смеется от удовольствия каждый раз, когда он к ней приближается. Он с ней очень ласков и любит ее. Я подозревала, что Берти был любимчиком леди Литтлтон, потому что она всегда находила оправдания его отсталости. Я сказала об этом Альберту.
— Я надеюсь, что она не избалует его. Мы должны проследить за этим, — сказал он.
Я тоже так думала, потому что леди Литтлтон очень хорошо обращалась с детьми и они все ее любили.
Сэр Роберт Пиль был очень озабочен нашими отношениями с Францией, и, поскольку ситуация внутри страны была последнее время спокойнее, сэр Роберт решил, что нам было бы неплохо посетить Луи Филиппа во Франции. Я нашла, что это отличная идея; она означала, что наконец-то Альберт будет принадлежать целиком мне, потому что он так увлекся политикой, что последнее время я редко его видела.
Вскоре мы отправились на своей новой яхте «Виктория и Альберт» во Францию. Сначала мы проплыли вдоль побережья Девона, а затем прибыли во Францию. Король Луи Филипп встретил яхту на катере, а на берегу толпился народ, восклицая: «Vive la Reine!»; что было очень приятно.
Меня ожидал чудесный сюрприз. Тетя Луиза, жена дяди Леопольда, дочь Луи Филиппа, прибыла ко двору своего отца, чтобы приветствовать нас. Что это была за радостная встреча, как мы смеялись, вспоминая те дни, когда она показывала мне свои прекрасные туалеты и как я примеряла их и она давала мне советы о модах и стилях.
Я всегда становилась сентиментальной, вспоминая прошлое. Альберт говорил, что я видела их сквозь розовый туман. Он не понимал, как я могла быть счастлива с этим «драконом Лецен», постоянно охраняющим меня. Были некоторые обстоятельства, о которых было неизвестно даже Альберту.
Мы прогостили у короля пять дней, но они были очень насыщенными встречами, событиями и, конечно же, впечатлениями от этой удивительной страны.
Простившись с королем, мы пригласили с собой на яхту принца де Жуанвиля и по дороге остановились в Брайтоне в Павильоне, который поразил принца. По его словам, он никогда не видел подобного дворца. Я не призналась ему, что и мы тоже не видели!
Затем мы отправились с кратким визитом к дяде Леопольду. Тетя Луиза, покинув двор своего отца, вернулась в Бельгию, чтобы приветствовать нас там вместе с мужем. Дядя Леопольд был вне себя от радости.
— Мои милые дети! — воскликнул он. — Мои любимые! Я так рад, что способствовал вашему союзу. Какое это счастье для всех нас!
Тетя Луиза представила нам своих детей. Альберту очень понравилась Шарлотта, вероятно, потому, что она была ровесницей его любимой Викки.
На этот раз тетя Луиза и я говорили не о модах, а о детях. Я была так счастлива быть снова с этой милой семьей.
Но, увы, все скоро кончилось, и мы вернулись в Виндзор. Сэр Роберт сказал, что визит был очень полезным. Приятно исполнять свой долг таким образом, подумала я.
Печальное известие ожидало нас по возвращении. У лорда Мельбурна случился удар. Я была в отчаянии и тут же написала ему письмо с самыми сердечными выражениями привязанности. К счастью, его состояние было не так плохо. Но я желала слышать как можно чаще, как шло его выздоровление, и чтобы он знал, что я думаю о нем. Я писала, что никогда не забуду, что он сделал для меня, когда я была молода, и что он всегда останется моим лучшим другом.
Я была очень рада, когда он ответил, что, не считая некоторых неудобств, он почти поправился. Я сразу же написала ему, что он должен приехать ко мне, как только будет в состоянии выехать из Брокета.
Когда он приехал, я была опечалена, потому что, хотя он был, как и прежде, полон энтузиазма и его саркастические замечания забавляли меня, как и в прежние дни, он слегка волочил одну ногу и не вполне свободно владел одной рукой. Я спросила его, бережется ли он, и он ответил, что лучшим укрепляющим средством для него было видеть меня счастливой женой, матерью и великой королевой.