— Сейчас у нас будет урок истории.
История была одним из моих любимых предметов, и я искренне обрадовалась. Лецен вручила мне книгу, в которой было генеалогическое древо всех королей и королев Англии. Я заметила, что к книге была приколота еще одна страница. Я спросила:
— А это что? Я этого раньше не видела.
— Вы не видели, потому что ее здесь не было. Но теперь необходимо, чтобы вы ее внимательно рассмотрели, — сказала Лецен с оттенком таинственности.
Я послушно уткнулась в страницу и сразу же заметила… мое собственное имя. Оно шло за дядей Уильямом. Он сейчас король Англии, но у него не было законных наследников, следовательно… Я взглянула в лицо Лецен, в нем выражались любовь и страх, нежность и тревога.
— Это значит, — сказала я медленно, — что, когда дядя Уильям умрет, я буду королевой. Лецен кивнула.
У меня закружилась голова, многое, чего раньше я не понимала, стало проясняться: угрозы дяди Кумберленда, настоятельные требования мамы. Оказывается, они знали мое предназначение — английская королева.
— Я ближе к трону, чем я думала, — сказала я неуверенно.
— Да, моя дорогая, — тихо произнесла Лецен.
— Теперь я понимаю, почему вы все были так озабочены, чтобы я хорошо училась… даже латыни. Вы говорили мне, что латынь — основа элегантного стиля. О Лецен, теперь я понимаю… я понимаю. Я взяла ее за руку, и слезы струились у меня по лицу.
— Моя маленькая, — сказала Лецен, — у вас все будет хорошо… очень хорошо.
— Многие хвастаются великолепием такого положения, — сказала я, — но есть ведь и трудности. — Я слегка приподняла руку и торжественно добавила: — Я буду хорошей.
ГОДЫ ОЖИДАНИЯ
Это открытие не могло не произвести впечатления. Перспектива стать королевой была ослепительна. Должна сказать, что я довольно быстро усвоила новые величественные манеры. Это было неизбежно, хотя я старалась напоминать себе, что, несмотря на балы и банкеты, выезды в роскошном экипаже и приветствия мои подданных, нельзя забывать и об ответственности. Я вспоминала бедняка, которому дала шесть шиллингов. Он и многие ему подобные будут моими подданными. Мне хотелось их всех осчастливить и в то же время самой быть счастливой.
Я лежала в моей белой французской кровати с ситцевым пологом и притворялась спящей. Лецен сидела подле меня, дожидаясь, пока мама ляжет, а я твердила про себя, что вовсе я не будущая королева, а всего лишь пленница. За мной вели постоянное наблюдение. Какое испытание в одиннадцать лет быть наследницей престола и быть день и ночь под охраной! Я чувствовала, что не знаю многого, но я никому не могла довериться, кроме Лецен и Шпет. Но стоило мне коснуться некоторых вопросов, и между нами словно возникала стена, и всем своим видом они выражали — что Ребенку Этого Знать Не Следует… пока. Будь со мной Феодора, все было бы по-другому. Как мне ее не хватало! Но когда люди долго не видятся, то наступает некоторая отчужденность; из писем Феодоры я знала, что она все больше свыкалась с жизнью с ее Эрнстом, к которому она чувствовала все больше и больше расположения, и что она не только примирялась с семейной жизнью, но даже наслаждалась ею и перспективой будущего материнства.
Хотя я была постоянно окружена людьми, чьей целью было охранять меня и никогда не оставлять одну, как это ни странно, я часто испытывала чувство одиночества. Я вела себя очень осмотрительно и старалась, чтобы мое поведение ничем не отличалось от прежнего, правда, и оно было не без изъяна.
Я не могла сдержать улыбки, вспоминая, какой я была надменной в шесть лет. Уже тогда я сознавала, что принадлежу к королевской семье. Как-то маленькую леди Джейн Эллис привели поиграть со мной, а я заявила ей высокомерным тоном, что она не должна играть моими игрушками. «Хотя я могу называть тебя Джейн, — сообщила я ей, — ты не должна называть меня Виктория, но только «принцесса» или «ваше высочество». Я до сих пор помню непонимающий взгляд Джейн и как она отвернулась от меня и стала играть одна.
Теперь я старше, умнее и не должна допускать ничего подобного. Но одиннадцать лет — это еще очень ранний возраст и до «ума» еще очень далеко.
Со времени нашей встречи с кузиной доктора Штокмара мама уже не так часто говорила о своей любви к дяде Леопольду. Я сразу это заметила, потому что в то время дядя Леопольд был, пожалуй, самым важным человеком в моей жизни.
Я была обеспокоена и хотела спросить дядю Леопольда, почему мама была так недовольна тем, что кузина доктора Штокмара жила в Клермонте. Но, когда мне представилась такая возможность, возникло более важное обстоятельство, и оно настолько поглотило меня, что я совершенно забыла задать так интересующий меня вопрос. Однажды я отправилась погостить в любимый Клермонт. Дядя Леопольд радостно приветствовал меня, и милая Луиза Льюис была счастлива вновь видеть меня. Но с первых минут нашей встречи я поняла, что дядя Леопольд чем-то озабочен. Я осведомилась о его здоровье, и он сказал, что его мучает бессонница.