— Я думала, как мне вести себя с ними.
— Будьте сами собой, мэм. Ничего не может быть прелестнее.
О, как он меня поддержал! Я буду думать о нем, когда буду обращаться к членам Совета. Заседание состоялось в Красном салоне Кенсингтонского дворца.
Впервые я действовала совершенно самостоятельно. Я смело вошла в зал, села и прочитала Декларацию, к своему большому удовольствию, ни разу не запнувшись. Затем последовало множество формальностей. Было очень много новых членов Тайного Совета[18], которые должны были принести присягу. Мои дяди засвидетельствовали мне свое уважение, поцеловав мне руку, а также многие важные особы, как лорд Пальмерстон, Веллингтон и сэр Роберт Пиль.
Я была спокойна и почувствовала, что все, за исключением лорда Мельбурна, удивлялись моей уверенной манере. Я полагаю, они ожидали увидеть взволнованную растерянную юную девицу.
Вернувшись к себе, я дала аудиенции лорду Мельбурну, лорду Джону Расселу, лорду Альбмерлю, моему шталмейстеру[19] и архиепископу Кентерберийскому. Наконец мое испытание завершилось. Лорд Мельбурн прошептал мне:
— Вы были великолепны. Королева до кончиков пальцев. — Как он мило выражался!
Несколько часов я провела за корреспонденцией. Я должна была выразить соболезнования тете Аделаиде. Милая тетя! Какой одинокой она чувствовала себя теперь! Она, наверное, тоже думала обо мне, она была всегда так добра ко мне. У меня сохранились самые приятные воспоминания о ней. Однако невольно в памяти всплыли и неприятные сцены, которые устраивала мама королю и тете Аделаиде.
И это напомнило мне еще об одном деле, требующем незамедлительного исполнения. Когда вошла Лецен, я сказала:
— Распорядитесь убрать мою постель из маминой комнаты. Я буду впредь спать одна.
— Я сейчас же распоряжусь, — ответила Лецен.
Я много думала о Лецен, у нее должно быть теперь определенное положение при моем дворе. Она вернулась и доложила, что постель убрали.
— Герцогиня очень расстроилась, — прибавила она.
— Увы, — сказала я. — Боюсь, что у нее это будет не единственная причина для огорчений. Лецен покачала головой.
— Лецен, каково будет теперь ваше положение? — сказала я.
— Молю Бога, чтобы оно осталось прежним.
— Но мне больше не нужна гувернантка. Лецен испугалась, но я обняла ее.
— Но я по-прежнему буду нуждаться в вас. Она заплакала. Милая Лецен! Она больше всего боялась разлуки со мной.
— Я думаю, будет лучше, если у меня не будет никакого официального положения… я просто останусь возле вас… навсегда… никто не любит вас больше, чем я, — проговорила она сквозь слезы.
— Милая Лецен, вы всегда будете мне другом. У вас будет звание леди-компаньонки королевы. Как вам это понравится?
— А есть такое звание? — Будет, если я его создам. Почему бы вам на стать первой его обладательницей? Я спрошу лорда Мельбурна.
— Премьер-министра? Он не станет заниматься мной!
— Станет, Лецен. Он все понимает. Он так добр… так хочет мне помочь.
— Вы слишком скоро выносите суждения. Вы всегда были такая.
— Но эти суждения иногда справедливы. Я возненавидела сэра Джона Конроя, как только его увидела, и сразу же полюбила вас. Разве я была не права, Лецен? И как вы осмеливаетесь критиковать королеву?
Мы обнялись, Дэш проснулся, выскочил из корзинки и вспрыгнул ко мне на руки. Я была счастлива и уверена в будущем. У меня была Лецен, мой лучший друг. У меня был мой милый Дэш и теперь еще… лорд Мельбурн.
Он пришел еще раз, что привело меня в восторг. Первое, что он сказал, какое большое впечатление произвело на всех то, как я провела заседание Совета.
— Поверьте мне, мэм, они все вне себя от восхищения.
— Я полагаю, сэр Джон Конрой хорошо потрудился, создавая общественное мнение обо мне как о легкомысленной особе. Лорд Мельбурн не стал этого отрицать.
— Я увольняю его из моего штата.
— Это меня не удивляет. Хотя он, вероятно, останется при герцогине. Это мы с вами когда-нибудь обсудим подробнее… очень скоро… с разрешения вашего величества, разумеется.
— Да, это мне принесет большое удовлетворение, — сказала я.
— Мы справимся с господином Конроем… ваше величество и я. Я засмеялась. Как хорошо было иметь рядом такого человека!
— Я уже докладывал вашему величеству, как успешно прошло заседание Совета. Мне говорили, что у вашего величества необычайно мягкая и нежная рука.
— Правда?
— Клянусь, мэм, — сказал он, положив правую руку на грудь и устремляя взор вверх.
Я засмеялась, и он тоже. У него была необыкновенная способность превращать все в развлечение.