— Но не летом, моя милая Дэйзи.
Я знала, что она опять начнет суетиться, и мне это нравилось. Когда я сказала Альберту, он очень обрадовался.
— Когда? — спросил он.
— Я не знаю. К концу года. Наверное, в декабре. Он поцеловал мне руки.
— Ты как будто не очень довольна? — спросил он с изумлением.
— Я не думаю, что рождение ребенка очень приятное переживание.
— Подумай только, какая это радость… наш ребенок… твой и мой.
— Наш ребенок, — сказала я немного едко, — но рожать придется мне. — Меня несколько раздражило, что он забыл об опасности для меня.
— Моя маленькая женушка, — сказал он, целуя. — Тысячи женщин во всем мире рожают детей. Ты же не хочешь сказать, что королева боится того, что все остальные переносят спокойно? Я ответила, стараясь подавить вспышку раздражения:
— Лецен, невзирая на всю ее радость, очень обеспокоена. Я это заметила, хотя она, конечно, старалась мне этого не показать.
— Ты ей уже сказала?
— Да, конечно.
— Кому еще?
— Никому… пока.
— Значит, она узнала первой?
— Так случилось.
— Так случается постоянно.
— Конечно, она всегда при мне, и надеюсь, что и останется.
— Мы отвыкаем от старых слуг.
— Лецен не прислуга. Тебе придется понять это, Альберт.
— Мне придется?
— Да, придется. Он посмотрел на меня обиженно. Это начинало меня раздражать.
— Нужно сделать объявление, — сказал он.
— Еще слишком рано.
— Не думаю. Народу следует знать. Ребенок будет престолонаследником.
— Я сначала спрошу лорда Мельбурна.
— Значит, мое желание не имеет значения?
— Как ты можешь говорить так, Альберт?
— Лецен должна узнать первой, лорд Мельбурн должен решить, когда объявить об этом событии. Я вижу, что мои желания имеют мало значения.
Обычно, как это бывало в таких случаях, я бы обняла его и сказала, что его желания важнее всего, но я чувствовала себя плохо и знала, что в течение нескольких месяцев мне придется вынести немалые неудобства.
— Ты забываешь мое положение, Альберт, — сказала я холодно. — Ведь я королева.
— Я это хорошо знаю, — сказал Альберт уязвленным тоном. — Пожалуйста, не думай, что я могу когда-нибудь об этом забыть.
— Ну тогда все хорошо, — сказала я и вышла. Когда я рассказала лорду Мельбурну, он был глубоко тронут.
— Да благословит Бог ваше величество и младенца, — сказал он со слезами на глазах. Я рассказала ему о моих опасениях, и он все понял.
— Это вполне естественно, — сказал он, — но за вами будет самое лучшее наблюдение, и я думаю, добрая старая Лецен позаботится о вас, а ваше цветущее здоровье позволит вам все перенести благополучно. Это было то, что я хотела слышать.
— Никаких больше скачек по Виндзорскому лесу, — сказал он предостерегающе. — И только самые медленные танцы.
— Альберт говорит, что я слишком люблю поесть. Может быть, мне ограничить себя в еде?
— Но кормить-то теперь придется двоих. Представители ганноверской династии любили наслаждаться всеми радостями жизни — и еда была для них одной из этих радостей. Мы засмеялись, так приятно было его слушать.
— Вы думаете, следует сделать объявление? Лорд Мельбурн покачал головой:
— Лучше пусть новости просочатся сами собой. Народу это больше нравится. Беременна она или нет? Это возбуждает больший интерес, чем официальное заявление.
— Вы думаете, им это понравится?
— О да. Народ обожает различные события — свадьбы, коронации… прекрасно. Но рождение… детей… значительнее всего. Как славно, будут говорить в народе, наша дорогая королева такая же, как и мы.
— Вы не очень любите младенцев, лорд Мельбурн.
— Этого ребенка я полюблю. Это будет королевское дитя, ваше, мэм. Мне было намного легче говорить с лордом Мельбурном, чем с Альбертом.
Альберт очень сожалел, что расстроил меня, и был очень добр со мной, когда мы вновь увиделись. Я сказала ему, что лорд Мельбурн находит, что известие должно распространиться без официального объявления, и, хотя Альберт предпочел бы последнее, он больше об этом не упоминал. Мы были очень счастливы, и так как все были очень довольны известием о будущем ребенке, я старалась забыть ожидающие меня испытания и радоваться вместе со всеми.
Несмотря на то, что Альберт не хотел, чтобы Джордж Энсон выполнял роль и его секретаря, он с этим смирился, и, общаясь как бы вынужденно, они постепенно подружились. Джордж Энсон был одним из тех интеллектуалов, которых Альберт хотел пригласить ко двору, чтобы оживить и разнообразить наши вечера. Так как Энсон очень уважал Альберта — что было вполне понятно, — они проводили много времени вместе. К ним часто присоединялся барон Штокмар, и они втроем обсуждали государственные дела, так как Альберт очень интересовался политикой. Я была поражена, обнаружив, как хорошо Альберт разбирался в ней и в делах управления страной.