«Королева провела беспокойную ночь, а весь день пребывала в состоянии болезненной сонливости. Правда, она все время порывалась встать с постели, смущенно повторяя, что ее ждут срочные дела, однако так и не нашла в себе сил сделать это. Перед обедом я видел, что она лежит на кровати в своей комнате, но служанки сказали, что она находится в дремотном состоянии и вряд ли обратила на меня внимание. Впервые в жизни я видел королеву лежащей в постели в полдень. Она лежала на правом боку, подогнув под себя ноги, и меня поразило, какой маленькой она показалась мне в тот момент... Она не вставала с постели до шести часов вечера, когда ее наскоро одели в домашний халат и вывезли на коляске в гостиную... В половине восьмого я снова осмотрел ее. Она находилась в полудремотном состоянии, а ее речь была уже совершенно бессвязной».
На следующий день доктор Рид пришел к выводу, что королева перенесла легкий сердечный приступ. В субботу 19 января в Лондоне было публично объявлено, что здоровье ее величества заметно ухудшилось в последнее время и что к ней вызвали всех ее детей. Кроме того, королева попросила вызвать ректора Виппингема на тот случай, если недавно получивший новое назначение в Винчестер Рэндалл Дэвидсон не сможет исполнять свои обязанности священника королевы. Получив столь печальное известие, германский император немедленно оставил Берлин и выехал к бабушке в Осборн, даже не получив одобрения со стороны своих родственников в Англии.
Рано утром в понедельник королева спросила доктора Рида: «Хотя мне сейчас очень плохо, я могу надеяться на улучшение?» Тот заверил ее, что на самом деле ничего страшного нет и что ее состояние, несомненно, улучшится в ближайшее время.
Королева с облегчением выслушала его, а потом спросила, может ли она позволить себе немного супа. Затем к ней тут же посадили небольшого, но очень подвижного померанского пса, но ему там не понравилось, и он спрыгнул на пол. Королева, казалось, не обратила на это никакого внимания, а вскоре после этого впала в бессознательное состояние. Через некоторое время она пришла в себя и даже узнала приблизившегося к ней принца Уэльского, прошептав едва слышно: «Берти». Но когда он ушел, а к кровати подошел доктор Рид, она приняла его за сына и несколько раз судорожно поцеловала его руку. Миссис Тэкк, которая всегда отвечала за одежду королевы, спросила, хочет ли она видеть принца Уэльского. Королева ответила утвердительно, после чего сын снова подошел к ней и попытался что-то сказать, но королева прервала его: «Поцелуй мое лицо».
Когда доктор Рид вернулся в комнату, королева улыбнулась, услышав его голос, и сказала, что готова покорно выслушать все его предписания. «Я сделаю все, что вы мне прикажете. — Я очень больна». После она многократно повторяла эту фразу, добавляя при этом, что скоро ей будет лучше.
Присутствовавшая при этом принцесса Луиза слышала, как мать часто повторяла: «Я не хочу умирать, есть еще некоторые дела, которые я хотела бы закончить».Когда приехал кайзер Германии, все придворные были поражены его совершенно необычной тактичностью и деликатностью. «Мне довелось немало поговорить с императором, который был преисполнен высочайшей лояльности по отношению к бабушке, — записал в своем дневнике Рэндалл Дэвидсон, рассказывая о последних днях королевы Виктории. -Император сказал, что она была самой великой женщиной предыдущего столетия. «Вы только подумайте, она помнит Георга III, а сейчас мы живем в XX веке! А какая жизнь у нее была в том прошлом веке! Находясь рядом с ней, я всегда помнил о том, что она моя бабушка, и я всегда любил ее именно за это. И как только мы начинали говорить о политических проблемах, она давала мне понять, что мы с ней на равных и можем беседовать как совершенно равноправные монархи. Никто не имел такой власти над людьми, как она».
При этом он заявил, что ни за что на свете не войдет в ее комнату, если дети считают это неуместным и нежелательным. А когда сам принц Уэльский препроводил его туда, ой подошел к кровати умирающей бабушки, обнял ее обеими руками и поддерживал вместе с доктором Ридом, пока она не скончалась в половине седьмого вечера 22 января 1901 г, крепко сжав в руке распятие.
«Когда все кончилось, — записал в дневнике доктор Рид, — все члены семьи пожали мне руку и поблагодарили за помощь. Кайзер тоже молча пожал мне руку. Я сказал принцу Уэльскому, чтобы он закрыл ей глаза. Позже тот подошел ко мне и сказал, что я «самый верный и преданный шотландец» и что он «никогда не забудет того, что я сделал для королевы». Принцесса Уэльская очень много плакала, жала мне руку и благодарила за все... После обеда я вышел из-за стола, чтобы помочь горничным и служанкам подготовить тело к похоронам».
При подготовке тела королевы к завершающей церемонии доктор Рид обнаружил у нее паховую грыжу и выпадение матки — то есть те заболевания, которые он никак не мог обнаружить прежде, хотя наблюдал ее более двадцати лет. Все это время он не имел абсолютно никакой возможности исследовать тело королевы и вынужден был довольствоваться ее «собственным описанием болезненного состояния».
А королева, в свою очередь, полагающаяся во всем на его рекомендации, тем не менее свои последние пожелания направила не ему, а миссис Тэкк, которые та зачитала доктору вскоре после смерти королевы. В них Виктория отдавала свои последние указания относительно тех мер, которые должны быть приняты после ее смерти и перед похоронами.
66. ПОХОРОНЫ И ПОГРЕБЕНИЕ
«Мы все говорили только о гробах и саванах».
По общему мнению Генри Понсонби и других придворных, королева всегда очень живо интересовалась похоронами своих родных и близких. Когда умер герцог Кларенский, доктор Рид настоятельно рекомендовал королеве воздержаться от участия в похоронах, чтобы не расстраивать себя из-за столь угнетающего зрелища. «Она ответила, что никогда не впадает в депрессию на похоронах (!). Скорее может выйти из себя и разозлиться, чем приуныть».
«Очень любопытно наблюдать, с каким неподдельным интересом королева относится к смерти и связанным с ней ужасам, — записала в дневнике Мари Маллет после того, как в Грассе умерла одна из придворных служанок. — Мы все говорили только о гробах и саванах». Отпевание этой служанки было устроено в большом обеденном зале «Гранд-отеля». Все явились в вечерних платьях, многие сослуживцы плакали у гроба, установленного в самом центре зала, и вообще все было ужасно». А когда гроб с телом служанки перевезли в англиканскую церковь, королева заставила всех придворных навестить покойную, а на следующий день все они присутствовали на похоронах.
Через два дня королева взяла несколько придворных и отправилась с ними на Каннское кладбище, чтобы проведать могилы похороненных там друзей. «Мы выехали вскоре после половины четвертого, — записала миссис Маллет, — а вернулись домой только без десяти семь! Джентльмены ехали отдельной карете, заполненной венками для могил знаменитостей».
Неделю спустя многие придворные вынуждены были принять самое активное участие в похоронах одного офицера из полка альпийских стрелков. «Поскольку королева всегда с удовольствием наблюдает за такими печальными церемониями, она заставила бедного майора Бигга облачиться в парадную военную форму и принять участие в похоронной процессии, которая продолжалась почти три часа». «Действительно очень странно, — отмечала миссис Маллет после еще одних похорон, — что королева проявляет такой глубокий интерес даже к самым незначительным деталям похоронной процедуры. При этом она чувствует себя необыкновенно спокойно и никогда не расстраивается».