Только правописание никак ей не давалось, и воображение долго обгоняло орфографию. В семь лет Виктория сочинила опус, который отражает как авторский стиль, так и мечты одинокого ребенка[27]:
«Малышка Эн была шалуньей жадной и нипаслушной. Никто не хотел быть рядом с ней такой она была противной. Как-то раз ее отец давал прием, и пришло много знатных людей. Маленькой Эн позволили прийти в гостиную. Но когда кто-то с ней загаваривал, она поворачивалась спиной и не отвечала. Ее любящий отец желал порадовать ее, поэтому ей было позволено обедать с папой. Ее мамочка (которую она любила больше всех) давала ей все, о чем она просила, и в изабилии давала ей леденцы. Эн сидела между леди Д и своей мамой. Она так досаждала бедной старой леди Д, что та сказала ее маме: “Мэм, ваша дочь назойлива и дурно воспитана”. Миссис Дж., мама Эн, покраснела от гнева. “С вашего позволения, мэм, лучше я встану и уйду с моей милой доченькой, с моей маленькой Эн”. И вот тогда она встала и вышла из комныты вместе с Эн и с подносом полным леденцов»[28].
(Увы, герцогиня Кентская не встала бы на защиту дочери ни в этой ситуации, ни в другой!)
К расписанию принцессы добавлялись другие предметы. Чистописание, арифметику и географию ей преподавал Томас Стюарт, учитель из Вестминстерской школы, французский – мсье Грандинье, рисование – Ричард Весталл, член Академии художеств, пение и игру на рояле – мистер Сейл, органист церкви Святой Маргарет. Музыканту приходилось несладко. На замечание учителя, что Виктория должна упражняться, чтобы вышел толк, принцесса громко хлопнула крышкой инструмента: «Вот! И ничего я не должна!» Но вспышки гнева со временем сошли на нет. Виктория втянулась в учебу и делала заметные успехи.
Расписание на неделю выглядело так: в 8:30 завтрак, затем уроки с 9:30 до 11:30 и долгожданная прогулка до обеда, который подавали в 13:00. Занятия возобновлялись во второй половине дня, с 15:00 до 17:00, после чего Виктория заучивала наизусть английскую, французскую и немецкую поэзию. По средам преподобный Дэвис штудировал с ней Закон Божий, по четвергам она занималась танцами, по пятницам – музыкой.
Применить уроки танцев на практике Виктории удалось на своем первом детском балу. Бал давали в мае 1829 года в честь десятилетней донны Марии, португальской королевы в изгнании. Хореография принцессы не впечатлила Чарльза Гревилла, назвавшего ее «девчонкой низкого роста и вульгарного вида, совсем не такой красивой, как португалка»[29]. Но донна Мария поскользнулась и покинула праздник в слезах, зато Виктория отплясывала весь вечер и была весьма довольна собой.
По субботам принцесса повторяла пройденное, делала домашние задания по французскому и немецкому. Вопреки расхожему мнению, Виктория не выучила немецкий прежде английского. Обучать языку предков ее начали только в семь лет. Немецкое правописание у нее хромало так же сильно, как английское.
Большой упор в образовании принцессы делался на изучение истории. Еще в детстве принцесса повторяла рифмованные строчки из «Хронологии английских королей», а уже подростком читала «Историю Англии» Голдсмита и «Историю древнего мира» Роллина. Епископы Лондона и Линкольна, проэкзаменовавшие Викторию в марте 1830-го, а также сам архиепископ Кентерберийский, повторивший экзамены в мае, остались довольны ее познаниями.
В своем отчете герцогине епископы писали: «Отвечая на многочисленные вопросы, принцесса выказала хорошие знания основ Священного Писания, истории и главных положений христианской религии в том виде, в каком их преподносит Англиканская церковь. Кроме того, она обнаружила поразительную для столь юной особы осведомленность в вопросах хронологии и основных событий английской истории»[30].
Учитывая, как хорошо Виктория знала родную историю, крайне сомнительным выглядит следующий хрестоматийный эпизод.
По словам Лецен, епископы попросили рассказать принцессе о ее будущем положении в стране. Гувернантка вложила в учебник «хронологическую таблицу». Изучив ее, принцесса прошептала: «Кажется, я ближе к престолу, чем мне казалось. Какое величие, но вместе с тем какая ответственность!» Подумав, она добавила: «Я буду хорошей».
В своих воспоминаниях королева совсем иначе трактовала это происшествие. Якобы она расплакалась и успокоилась, лишь когда ей сказали, что у тети Аделаиды еще могут быть дети. В любом случае фраза «Я буду хорошей» стала одной из крылатых фраз, которые приписывают королеве Виктории.
Несмотря на довольно жесткое расписание, в жизни принцессы находилось время для игр. Как и ее ровесницы, она души не чаяла в куклах, которых у нее было гораздо больше, чем у среднестатистической мисс. В королевских архивах сохранились альбомы с бумажными красавицами, раскрашенными терпеливой Лецен – сама Виктория предпочитала руководить процессом. Настоящим сокровищем были 130 деревянных кукол длиной от 8 до 20 см. Наших современников пугают их застывшие лица, но по меркам XIX века они казались очарованием во плоти. Виктория называла их в честь оперных знаменитостей и, как истинная дочь своего времени, заносила имена в каталоги.
27
Это не единственный сохранившийся рассказ Виктории. Спустя несколько лет она написала повесть «София и Адольфус», о брате и сестре, которые познают мир.