Лорд Мельбурн исподволь отговаривал королеву от поспешного брака, и уж тем более от брака с кобургцем. «В кузенах нет ничего хорошего», – замечал он. Что, если на поверку жених окажется таким же неприятным типом, как его тетушка, герцогиня Кентская? И что, если он примет сторону герцогини в ее стычках с Викторией? И вообще, немцы нечистоплотный народ, от них разит потом и табаком, и от одного этого запаха милорду хотелось поминать черта.
Помимо личной неприязни к немцам и их запаху, у Мельбурна нашлись более весомые возражения. Кобурги не пользовались популярностью среди европейских дворов, их не любил русский царь. Не скажется ли такой союз на внешней политике Великобритании?
Изрядно напуганная Мельбурном, Виктория писала дяде, что пока что не может дать Альберту окончательный ответ. Надо повременить.
С другой же стороны, королева и премьер понимали, что не следует чересчур затягивать с замужеством. Брак означал бы возможность окончательно выпорхнуть из-под материнского крыла. После скандала с леди Флорой общество герцогини Кентской стало для Виктории невыносимым. Не в изгнание же ее отправлять? Времена не те.
Придворные отмечали раздражительность молодой королевы, ее подавленное настроение и приступы угрюмости. Она придиралась к слугам, срывала гнев на фрейлинах, днями не находила себе покоя. Доставалось даже лорду Мельбурну, чей храп в церкви внезапно показался ей оскорбительным. По общему мнению, то были верные признаки, что она слишком долго засиделась в девушках.
Словно почувствовав перемену, лондонские сумасшедшие осаждали ее с удвоенным пылом. Один такой поклонник, некий Нед Хейвард, забрасывал министерство внутренних дел любовными эпистолами. Поскольку ответа так и не последовало, он напал на Викторию, когда она скакала в Гайд-парке, и попытался всучить ей письмо из рук в руки. Неудачливый Ромео был арестован на месте, однако выходка его отражала настроения, царившие в обществе: англичане ждали королевскую свадьбу.
Ждал свадьбу и Альберт, а чтобы не пасть духом, поругивал Викторию. Кузина находила в нем недостатки, но и ему было в чем ее упрекнуть. Он досадовал на ее упрямство и пагубную склонность к легкомысленным забавам: «Говорят, что она не находит ни малейшего наслаждения в природе, засиживается допоздна, а потом долго спит». Медлительность Виктории причиняла ему немало душевных мук. «Если по ожидании, возможно, года через три, окажется, что королева более не желает замужества, я буду поставлен в самое нелепое положение, и все мои надежды на будущее потерпят крах»[72], – делился он опасениями с Леопольдом.
Практичный дядя отмахивался от сентенций, достойных юного Вертера. Он был уверен, что дело молодое и чувства возьмут свое, как только племянники окажутся в непосредственной близости. Полный надежд, он планировал новый визит Альберта на английские берега.
Поездка была назначена на октябрь 1839 года. В преддверии новой встречи с Альбертом Виктория не находила себе места. Обстоятельства складывались куда как скверно. 10 октября она проснулась с головной болью и тяжестью в желудке, объевшись накануне свининой, а затем узнала, что очередной безумец выбил в Виндзорском замке несколько окон.
У Эрнста и Альберта дела обстояли немногим лучше. Куда-то запропастились несколько чемоданов с одеждой, поэтому кобургцам пришлось отклонить приглашение на торжественный обед – надеть было нечего. Пришлось столоваться по своим комнатам, что наверняка обрадовало Альберта. На менее формальный прием после обеда они пришли в обычных сюртуках.
Наконец-то Виктории выпал шанс как следует рассмотреть молодого гостя – и ее сердце часто забилось. За год он стал еще краше. От ее взгляда не укрылись ни широкие плечи, ни тонкая талия юноши, ни его изящно очерченный рот, обрамленный аккуратными усиками. «Альберт невероятно красив, а к тому же любезен и ведет себя непринужденно – одним словом, он меня заворожил», – вынесла вердикт королева.
Школа жизни, в которую Альберт успел окунуться, пошла ему на пользу. Он уже не топтался в сторонке, но весело беседовал с кузиной и даже пытался флиртовать. Больше никаких зевков в кулак: бодро протанцевав с Викторией в ночь с пятницы на субботу, рано поутру он проснулся, чтобы скакать с ней верхом, а тем же воскресеньем сопровождал ее в церковь. Как раз такая выносливость и требовалась, чтобы шагать в ногу с королевой.