Опять назвал меня королевой и злился за какой-то балаган. В чем я провинилась?
— Люци, не объяснишь, что именно ты считаешь балаганом?
— Ваше поведение, моя королева.
— А подробнее?
— Ваша игра во влюбленность в рыцаря, королева.
Шарики и ролики не разбегайтесь, надеюсь, вскоре вы встанете на положенные вам места.
— Люциус, с чего ты взял, будто я играю с тобой? — я старалась не хмуриться и не злиться, а то молнии из глаз и убить могли.
— Потому что вы – королева, — сказал, будто вселенскую истину растолковал.
— Дорогой мой, я королева едва месяц, так что спусти меня с небес на землю и добавь к своему объяснению подробностей, — не могла понять его выражение лица: зол, растерян, огорчен, унижен. Не поняла причин этих эмоций.
— Вы – королева Милада Нетополь, и ваша первоочередная задача – выбрать достойную партию в супруги и короли, которая поднимет королевство. Вашей парой имеет право стать достойный муж, способный повести народ и склонить соседние королевства, что позволит людям жить в мире и покое на ваших землях.
— И?
Краса тоже говорила мне нечто о выборе достойного короля. И Грофт об этом речь заводил. Да и народ не против нормального правителя на троне иметь. А то их плотоядные помидоры сильнее тирании пугают.
— Поэтому я прошу не давать мне лишних надежд на ваши чувства, и остановиться, пока не потребовался лекарь для разбитого сердца.
Ага, кажется, поняла.
— И кому же лекарь будет клеить сердце? — молчал и нахохлился. — И с чего ты решил, что недостоин?
— Я всё ещё помню тот ужас. Вы звали, а я не мог вам помочь. Вам причиняли боль, а я не мог и пальцем пошевелить. Как может быть достоин мужчина, не способный вас защитить? — горькие слова, полные воспоминаний о страхе и боли.
Я это тоже не забыла.
До сих пор вскакиваю по ночам чувствуя запах гниения и ощущая огонь боли в спине. Кажется, вижу, как крылья феи падают на пол, а Вергинда укладывают на стол, собираясь препарировать.
— Тебя это гложет? Помилуй, Люци, ты был ранен, и весьма серьёзно. Но ты спас меня. Не кто-то другой, а ты! К тому же, — добавила рассеяно, — меня не нужно постоянно спасать и оберегать. И, тем более, корить себя за мою дурость не стоит. Или уже забыл, по чьей прихоти мы пошли на то кладбище?
Повисла неловкая тишина. Люциус не был согласен с моими выводами, но молчал. Я вновь нарушила тишину:
— Скажи, если бы ты повстречал меня на болоте в башне, стерегущую принцессу, ты бы кого выбрал: принцессу или ведьму?
—К чему этот вопрос, моя королева? — он растерялся.
— К тому, что я пользуюсь случаем, раз судьба нас свела, — смотрю в сторону. Вздыхаю. Объясняю одну деталь, которую в ведьмах многие призирают: — Знаешь, ведьмы не умеют любить. Нас сложно добиться, ещё сложнее удержать. Мы как ветер, и не можем быть там, где не ощущаем себя свободными. Спим с мужчинами и рожаем детей без обязательств, возлагаемых чувствами и браком. Поэтому и нет счастливых сказок о ведьмах и колдунах. Но моя мама так отчаянно хотела быть любимой, что уже не могла ответить, притворяется она или действительно любит. И я, похоже, в неё пошла. — Смотрела в его глаза и видела свое отражение. Пыталась понять, о чем этот мужчина думал. — Я не знаю, люблю ли тебя по-настоящему, но знаю, что буду жалеть, если не попытаюсь быть с тобой. А если ты боишься ранить свои чувства, то можешь игнорировать меня. Возможно, ты прав, и скоро это пройдет, как наваждение или болезнь.
— Это не пройдет, — пришел тихий ответ, — но если начать наш роман, настанет время, когда его придется рвать силой. Придет момент выйти вам за будущего короля, ради блага королевства. И я не смогу после оставаться вашим телохранителем. А значит, не смогу защищать вас, когда защита вам будет нужна.
— Так продолжай быть им. Продолжай хранить меня.
Я покраснела. Не знаю почему, но покраснела. Впервые встречаю такого мужчину. Это не те кавалеры, которые были у меня раньше. Не сельские щенки, пытающиеся подластиться. Не заграничные туристы, ищущие экзотики. Не парни на одну ночь. Если любить такого человека, то искренне и всю жизнь. После этого я уже не смогла сказать Красе, что никогда не точила когти о чистые чувства, но дальше держать себя в руках казалось невыносимо больно!
— Поцелуй меня, — и пусть не будет больше поводов жалеть.
Целует. Слишком целомудренно и нежно. Совсем не так, как мне нравится, но это окончательно сносит крышу.