Весета, освобожденная своим господином, взяла подтверждающий этот факт документ — и сразу же ушла, не сказав ни слова на прощание. Но два дня спустя Ваделар, проснувшись утром со страшной головной болью (поскольку недомогание, которое он однажды ощутил, с тех пор его не покидало), увидел ее хлопочущей у него в спальне и убирающей остатки пьяной пирушки. Это было еще до того, как он лишился своей должности.
— Я хотела посмотреть, как это выглядит, — сказала она вместо приветствия. — Уйти, не спрашивая ни у кого согласия, встать в городских воротах и подумать, не пойти ли в Армект или Громбелард. Развлечься с молодыми мужчинами в корчме, само собой. И вернуться, когда мне захочется и если захочется. Я вернулась, но это твой дом. Если ты мне позволишь, я останусь.
И Ваделар по-пьяному растрогался.
С тех пор прошло немало времени. Трудно сказать сколько. Три недели или, может быть, пять месяцев… Бывший наместник трибунала в Акалии больше не утруждался подсчетами.
Письмо принесли, когда Ваделар спал. Спал он как раз совершенно нормально, поскольку не всегда заглядывал в рюмку. Впрочем, он был более чем уверен, что пьет без меры только потому, что ему так хочется, и в любой момент может перестать. Только незачем.
И именно потому, что переставать было незачем, он проснулся и поспешил к кувшину, который поставила на столе Весета. Поставила еще до того, как он заснул, и тем не менее он из него не выпил. Что доказывало, что вино он мог и не пить.
Только сейчас, в любой момент имея возможность отказаться, он наполнил бокал и выпил.
Лежавшая в покинутой постели женщина перевернулась с бока на спину и распрямила руки. Она потянулась, открыла глаза и села. У нее были самые прекрасные груди в мире. Он понятия не имел, почему ей не дали сертификата Жемчужины. Наверняка не из-за недостатка красоты. Но ему не хотелось мысленно возвращаться к ее невольничьему прошлому.
— Пока хватит, — сказала она. — Поешь чего-нибудь, а прежде всего прочитай письмо. Его принесли вчера, но ты уже спал, и я боялась… и не хотела тебя будить.
— Какое письмо?
Ваделар уже забыл, что можно получать какие-то письма. Когда он был наместником трибунала, он получал их по несколько в день. Но это были письма не для него, а только для поста, который он занимал. Он потерял свой пост и сразу же перестал получать письма.
— От солдата, — сказала Весета. — То есть я не знаю от кого, но письмо принес солдат.
Ваделар взял послание, сломал печать, прочитал и спокойно выпил вина.
— Хочешь прочитать?
— Что-то интересное?
— Нет. Так себе, — сказал он. — Командующая Восточной армией, надтысячница Тереза, с которой я всю жизнь был в дружеских отношениях, напомнила мне о своем существовании.
— И что пишет?
— Ну… коротко говоря, она хочет, чтобы я собрал армию и, когда сюда придут полки Ахе Ванадейоне, встал в воротах в железном шлеме на голове и крикнул: «Не пройдете! Прочь отсюда!»
— Покажи, — улыбнулась Весета.
Прочитав, она перестала улыбаться.
— О Шернь, — прошептала она. — Но… что ты можешь сделать?
— Ничего. Абсолютно ничего, Весета, — мягко сказал он, возвращаясь к постели с полным бокалом в руке. — Я очень хотел бы справиться хоть с десятой частью того, о чем пишет надтысячница. Но я не справлюсь. Ни с чем.
Он выпил вина и лег на спину.
— У меня нет никакой власти, влияния, денег, друзей, даже военных знаний. Есть только мнение обо мне как о пьянице, неважно, заслуженное или нет. И теперь, как я понимаю, такой вот снятый с должности пьяница должен прийти в ратушу и сказать: «За работу, достойные отцы города! Воевода, прошу немедленно отправляться за копьями и седлать коней! Теперь я тут заправляю!» И навсегда останется тайной, чего ожидает от меня надтысячница Тереза.