Держа в руке развернутое письмо и читая слова наместницы в третий или четвертый раз, Ваделар снова кивнул в знак согласия. Немало лет просидев в Громбеларде, он многое видел и слышал, хотя Лонд и не был «настоящим» громбелардским городом — большой порт на краю света мало имел общего с орлиными гнездами в Тяжелых горах. Но о мудрецах-посланниках говорили и в Лонде.
Даже если бы я все как следует понимала, мне пришлось бы написать три письма, чтобы объяснить, в чем суть пророчеств, которые посланники иногда находят в Книге всего. Но это неважно, достаточно, чтобы ты знал, что подобные пророчества находили раз в сто или двести лет, а теперь их находят постоянно. Я не знаю, кто нашел пророчество о живой Трещине Шерни в Дартане, во всяком случае, похоже, не Готах, но именно он написал об этом Верене. Во всем этом есть моя заслуга (или мое преступление, поскольку неизвестно, чем все обернется), ибо это я уговорила Верену переслать письмо Готаха в столицу. Она сама панически боится всего, что связано с царящими над миром силами, и готова была отнестись к этому пророчеству в лучшем случае как к некоей любопытной мелочи. И что ты скажешь? Сразу же оказалось, что у императрицы совсем другое мнение на этот счет. Мы тут уже кое-что знаем насчет событий вокруг Буковой пущи, а я их тем более понимаю, поскольку, как ты помнишь, довольно долго жила в Роллайне. Но — личная просьба ее императорского высочества, адресованная мудрецу-посланнику? Похоже, такое происходит впервые в истории. Я не знаю, в чем дело, и не узнаю. Как ты догадываешься, я не ломала печать императрицы, хотя ее письмо было у меня в руках — Верена поручила мне переслать его дальше, в собственные руки Готаха (ох и задачка же это была! Завидовать мне точно не в чем). Но я разговаривала с посланником, когда он был в Лонде, и хотя сказал он немногое, но мне кажется, что в письме из Кирлана прямо-таки настаивали, чтобы он отправился в пущу. Так же как и Верене, мне становится несколько не по себе, мой дорогой, когда я думаю обо всех этих пророчествах и разных законах всего. Но случилось так, что я убедилась на собственной шкуре — полностью пренебрегать ими невозможно. Так что, может быть, права императрица, которая явно полагает, что трибунал, легионы и вся Вечная империя — это одно, всем же, что связано с Шернью, должен заняться мудрец-посланник. В Сей Айе действительно происходит нечто странное, так что если он считает, что это связано со сверхъестественными силами — то почему бы ему и не поверить? Я уверена, что ты получишь мое письмо еще до прибытия Готаха, поскольку доверяю своим посыльным — как ты знаешь, я не пользуюсь услугами этих ваших (да что я говорю — наших!) курьеров. Однако он уже отправился в путь, и, хотя он только мудрец Шерни, путешествует он быстро. Так что жди вскоре необычного гостя. И обязательно напиши мне обо всем, что знаешь о Буковой пуще, Сей Айе и новой княгине, так как я умираю от любопытства, и если ты не напишешь, то я никогда уже больше не смогу ни о чем тебя предупредить.
Дальше шло еще немного сплетен, пожелания и в конце:
Твоя всегда преданная подруга Арма.
Ваделар отложил письмо и потер веки.
Верно говорила Акея — он не подходит для своей должности. Воспитанный в строгости, он научился уважать традиции. Отец не мог представить себе, чтобы кто-то, носящий инициалы предков их рода, мог не служить своему краю. Дорог было две — военная или… И Ваделар, не желая становиться воином, вынужден был выбрать жизнь урядника трибунала. Однако для этого он не годился. Он вообще ни на что не годился.
— И это правда, — пробормотал он себе под нос.
Когда-то он мечтал, что станет ученым, познает все тайны алгебры и геометрии, лабиринты высшей математики, а потом будет преподавать в одном из имперских учебных заведений, может быть, даже в столичной Большой академии… Мечты… Он никогда не осмелился рассказать о них отцу, для которого существовала лишь одна наука — история. Но исключительно история армектанской славы, армектанских войн и завоеваний.