— Что ты имеешь в виду?
— Когда Роберт Лайтвуд умер, — сказал Джулиан, — мы потеряли наши шансы на изгнание. Я подумал, что, может быть, горе и всепоглощающая боль, заставят меня разлюбить тебя. Его руки все еще были на бедрах Эммы, но она не чувствовала себя успокоившейся: его голос его был пугающе ровным. — Но это не так. Ты знаешь это. Прошлой ночью…
— Мы остановились, — сказала Эмма. Ее щеки покраснели, когда она вспомнила душ, скомканные простыни и солено-мыльный вкус поцелуев.
— Я говорю не о действиях, а об эмоциях, — сказал Джулиан. — Ничто не заставило меня разлюбить тебя. Ничто не заставило меня даже притормозить. Поэтому я должен был исправить это.
В желудке Эммы застыл холодный узел страха.
— Что ты сделал?
— Я пошел к Магнусу, — сказал Джулиан. — Он согласился провести заклинание. Магнус сказал, что такого рода магия, завязанная на человеческих эмоциях, может иметь опасные последствия, но…
— Завязанная на твоих эмоциях? — Эмма сделала шаг назад, и его руки соскользнули с ее бедер. — Что ты имеешь в виду?
— Он забрал их, — сказал Джулиан. — Мои эмоции. Мои чувства к тебе. Они исчезли.
— Я не понимаю. — Эмма всегда задавалась вопросом, почему люди говорили это, когда было совершенно ясно, что они прекрасно понимали о чем идет речь. Теперь она поняла: это было потому, что они не хотели понимать. Это был способ сказать: «Нет, ты не мог иметь это ввиду». Только не то, что ты только что сказал.
Скажи мне, что это неправда.
— До тех пор, пока наши чувства не взаимны, — сказал он, — это не является проблемой, ведь так? Проклятие не вступит в свою силу.
— Может быть. — Эмма глубоко вздохнула. — Но дело не только во мне. Ты другой. Ты не стал спорить с Джией из-за отъезда детей…
Он выглядел немного удивленным.
— Полагаю, что нет, — сказал он. Джулиан встал и протянул к ней руку, но Эмма отступила. Он опустил руку.
— Магнус сказал, что это не совсем точное заклинание. Вот в чем заключалась проблема. Любовные заклинания, настоящие любовные заклинания, такие, которые заставляют тебя влюбиться в кого-то, это ни что иное, как черная магия. Способ навязать людям эмоции. Что-то вроде того, что он сделал со мной, является почти прямо противоположным этому: он мне ничего не навязывал, я попросил его об этом, но он сказал, что эмоции не своеобразны и именно поэтому не существует таких заклинаний, как «отменить любовь». Все наши чувства связаны с другими чувствами, а те связаны с нашими мыслями и делают нас теми, кто мы есть. — Что-то мелькнуло на его запястье, когда он жестикулировал: нечто, что было похоже на петлю из красной ткани. — Поэтому он сказал, что приложит все свои возможные усилия, чтобы повлиять только на одну часть моих эмоций. Часть Эрос. Романтическая любовь. Но он сказал, что это, вероятно, повлияет и на все остальное, что я тоже чувствовал.
— И это сработало? — спросила Эмма.
Он нахмурился. Наблюдение за тем, как он хмурится, разрывало ей сердце: это была эмоция, пускай даже это было всего лишь разочарование или удивление.
— У меня чувство, словно я за стеклом, — сказал он. — А все остальные находятся по другую сторону. Мой гнев все еще там, я с легкостью чувствую его. Я был зол на Джию. А когда я поднялся на костер вслед за Таем, то необходимость защитить его была некой потребностью, а не сознательной мыслью и желанием. Он посмотрел на свои перевязанные руки. — Я все еще чувствую горе утраты из-за Ливви, но это терпимо. Но эта боль больше не разрывает мое дыхание. А ты…
— А мы, — мрачно сказала Эмма.
— Я знаю, что любил тебя, — сказал он. — Но я больше не чувствую этого.
Любил. Услышать от него это слово в прошедшем времени было похоже на удар; она сделала еще один шаг по направлению к двери. У нее было острое желание покинуть комнату.
— Ты умолял меня не покидать тебя, — сказала она, протягивая руку к дверной ручке, — но ты сам сделал это. Ты бросил меня, Джулиан.
— Эмма, погоди, — сказал он. — Прошлой ночью, когда я пошел к Магнусу, проклятие уже начинало вступать в силу. Я чувствовал это. Я знаю это. И я знаю, что не смогу вынести смерть еще одного близкого мне человека.
— Я бы никогда не согласилась остаться здесь с тобой, если бы знала, что ты сделал, — сказала Эмма. — Ты мог бы, по крайней мере, сказать мне. Честность не эмоция, Джулиан.
При этих словах, как ей показалось, он вздрогнул — хотя это можно было бы списать на фактор неожиданности.
— Эмма…
— Достаточно, — сказала она и выбежала из комнаты.