Когорта постоянно меняла правила игры, пытаясь обернуть смысл происходящего в свою пользу. Их не слишком волновало, насколько точными были их доказательства, и при этом их совершенно не интересовала разница между воскрешением мертвых и просто общением с ними.
— Ты пожалеешь о своих словах, когда он сожжет мир дотла, — мрачно сказала она.
— Готов поспорить на этот счет, — сказал Диего. — Послушай, ты хотела еще что-то сказать? Потому что сейчас середина ночи, и я хотел бы немного поспать.
— Вспомни, почему ты, в первую очередь, согласился на помолвку со мной, — сказала она с маленькой резкой усмешкой. — Возможно, тебе стоило бы подумать о том, каковы будут последствия, если мне вдруг придется ее расторгнуть.
Она повернулась, чтобы уйти, и Диего заметил ее замешательство, словно она увидела нечто, что удивило ее. Она бросила на него прощальный взгляд и вышла в коридор.
На двери не было замка и все, что мог сделать Диего, — это закрыть ее, прежде чем упасть на кровать. Он снова уставился в потолок, но в этот раз он не смог его отвлечь.
Глава 6
С башни гордости
Эмма проснулась от стука в дверь ее спальни, голова раскалывалась. Она заснула на полу в одежде, ее волосы были влажными, прилипли к щекам. Она чувствовала и подозревала, что выглядит, как после кораблекрушения.
— Войдите, — сказала она, и дверь открылась. Это был Джулиан.
Она села. Мгновение они просто смотрели друг на друга. Всё её тело сковал холод. Она была уверена, что он заметил её покрытое пятнами лицо, её мятую одежду. Даже если бы он не любил ее, то он бы понял…
— Тебе нужно переодеться и привести себя в порядок, — сказал он. На нём были джинсы и синий свитер, и он выглядел так, словно хорошо выспался этой ночью. Он выглядел отлично. Он был, словно прекрасный незнакомец, которого Эмма совсем не знала.
В его голосе не было ничего резкого, только спокойный прагматизм. Ей не нужно было беспокоиться, что он почувствует жалость к ней, поняла она, или даже вину; он вообще ничего не чувствовал.
— Только что приходил Дейн Ларкспир и передал сообщение, — сказал он. — Инквизитор хочет встретится с нами прямо сейчас.
* * *
Как только Кристина открыла дверь кухни, из-за стола выскочила Хелен, с широкой улыбкой на лице и большой ложкой в руке.
— Доброе утро!
Кристина проснулась рано, её организму тяжело далась смена часовых поясов после путешествия из Идриса в Лос-Анджелес. Она сонная направилась на кухню, намереваясь наспех сделать тост и кофе. Энергичное приветствие Хелен заставило ее захотеть лечь и вздремнуть на столе. Она никогда не поймет утренних людей, особенно тех, которые функционируют без дозы кофеина.
— Я варю овсянку, — добавила Хелен.
— Оу, — сказала Кристина. Ей не очень нравилась овсянка.
— Алина в офисе, пытается разобрать бумаги. Похоже, Центурионы перевернули это место вверх дном, — сказала Хелен с недовольным лицом.
— Это точно. — Кристина с тоской посмотрела на кофеварку. Будет очень грубо, если она протиснется мимо Хелен, чтобы взять пачку кофейных зерен и фильтр?
— Не беспокойся, — сказала Хелен. — Центурионы оставили заплесневелый кофе в кофейнике. —
Она указала рукой на раковину, где замачивался кофейник. Кристина возненавидела Центурионов еще больше, чем прежде.
— Осталось хоть что-то, что они не успели испортить?
— Они оставили грязное бельё, — сказал Марк, входя на кухню с влажными волосами.
Он, должно быть, только что из душа. Кристина почувствовала немедленную и неконтролируемую искру в животе и села на барный стул. Она все еще могла увидеть заживающую полоску кожи вокруг запястья Марка, где связующее заклинание связало его, у нее была такая же. Его глаза в утреннем солнечном свете горели синевой и золотом, как сердце океана; она быстро отвернулась, чтобы не встретиться с ним взглядом, и начала изучать кухонную плитку, изображающую волочащееся тело Гектора вокруг стен Трои.
— Так много грязного белья. Горы и горы белья.
— Я займусь этим. — Хелен стояла у плиты и старательно перемешивала содержимое кастрюли. — Я варю овсянку.
— Оу, — ответил Марк. Он на мгновение встретился глазами с Кристиной. В один момент общая неприязнь к овсянке возникла между ними.
На кухню стали подтягиваться остальные Блэкторны: Тай, следом Кит, затем Дрю и Тавви. Здесь было неразборчивое бормотание, и, на какой-то момент, все казалось почти нормальным. Почти. Без Эммы, она знала — Институт не будет нормальным для нее. Эмма была первым человеком, с которым она познакомилась в Лос-Анджелесе; Эмма сдружилась с ней мгновенно и без колебаний. Ее знакомство с Лос-Анджелесом началось со всех любимых мест Эммы, ее тайных пляжей и троп в ущельях; они вместе ехали в машине с включенным радио и развивающимися волосами, хот-доги у Розы и пирог в Apple Pan в полночь.