- Чушь! Кто бы поверил помешанной и жалкой дикарке? – Венисса вновь засмеялась, но смех вышел натянутым: не отводя взгляда, она смотрела на собеседницу – и её лицо бледнело. Что она видела?.. Что её так пугало?..
- Ты убийца, дважды. А может, и больше, - Шантия смотрела в обманчиво тёплые золотые глаза – и шла навстречу, уже не боясь. Сила сирены – в её сладких речах; если не слушать – тебе не причинят вреда.
- Можешь мне не верить; но я не убивала Иршу! Она сама упала, слышишь, сама! – всегда спокойный, привыкший петь суровые песни голос сорвался; Венисса отступила на пару шагов, смахнула выступившие слёзы. – Она просто упала… Да, это могло быть мне на руку, но я её не толкала! Да послушай же ты!
Слёзы, крики… Как всё фальшиво! Кровь застучала в висках. Казалось, она впитала весь жар начинающего припекать солнца, и теперь раскалилась подобно лаве. Что ещё может эта притворщица – зарыдать в голос, упасть на колени, поклясться своими выдуманными богами?! Нет в мире ничего, что заставило бы поверить ей, дважды солгавшей, снова.
Бледное лицо с широко распахнутыми, полными слёз золотыми глазами оказалось рядом. В них Шантия видела ужас – и в который раз задалась вопросом: что видит соперница? Что заставляет её испуганно пятиться, и где прежняя самоуверенность?..
Конечно – это страшно. Страшно смотреть в глаза человеку, которому нечего терять.
- Я не убийца. Не убийца! Хватит, хватит на меня так смотреть… Не подходи ко мне! Не смей!
Последний крик взвился над замком, когда Шантия изо всех сил толкнула певунью, и та налетела на один из зубцов. Ещё можно остановиться, ещё можно… но не нужно. Новый толчок – в грудь, так, чтобы невысокое ограждение, отделяющее от пропасти, перестало быть непреодолимой преградой; Венисса повисла над бездной, вцепившись в ворот платья соперницы. Демон, демон, норовящий утянуть с собой во тьму.
- Ты не посмеешь… - помертвевшими губами прошептала она. – Не посмеешь…
А в следующий миг Шантия с силой рванула уже начавшую расходиться ткань, другой рукой до побелевших костяшек вцепившись в зубец. Без единого крика Венисса сорвалась вниз, так же, как до того её жертва. Подобно выброшенной ребёнком кукле, она ударилась о выступ, подскочила, перевернулась – и рухнула на переломанные ветки. Тяжело дыша, Шантия смотрела вниз, туда, где мёртвая противница ещё сжимала в коченеющей руке обрывок её платья.
Она убила человека.
Незрячие сёстры сейчас осудили бы её, заявив, что богиня посылает на головы убийцам небесную кару; тех же, что избежали по счастливой случайности наказания, будет до конца их дней терзать самый жестокий судья – их собственная совесть.
Но Шантия лишь думала: не будет больше песен.
- Во имя богов! Что здесь… - она подняла глаза на подбежавшего стражника. Как прежде у Вениссы, лицо перекосилось, и из глаз хлынули слёзы:
- Я пыталась её удержать… она… она просто подошла слишком близко к краю… Я хотела её спасти!
Словно со стороны, Шантия видела сейчас себя: все эти слёзы, ослабшие трясущиеся колени, искривлённые в рыданиях губы и дрожащие плечи. Лица, лица – служанки, стражи, а вот и лицо Кродора, бледное, и, кажется, даже испуганное.
- Почему она упала? Ты видела что-нибудь? Ты что-нибудь видела?!
Шантия покорно болталась в руках дракона, глотая слёзы. Оказывается, заплакать на самом деле легко: всё равно слёзы – это просто морская соль, попавшая в глаза. Говорят, убийцу всегда различат по одному только страху и раскаянию; в таком случае, ей не грозит разоблачение.
- Она хотела понять, как так вышло… с Иршей… Я пыталась её остановить, но вы же знаете… О, богиня, она так кричала…
- Тише, тише, - Кродор погладил рыдающую наложницу по спине, - Не время для слёз. Я хочу знать, почему она сорвалась.
Шантия шмыгнула носом, вытерла глаза.
- Надо счистить лёд. Не ждать, пока он растает.
Кродор чуть приподнялся: в его глазах виделось недоумение и усталость:
- О чём ты?
- Там, у самого края, ещё осталась наледь. Нужно счистить. Там… может ещё кто-то разбиться.
- Наверное, ты права, - дракон потянулся и обхватил руками плечи своей «возлюбленной». – Быть может, кто-то проклял весь мой род? Два дня – две смерти…
Он не упомянул вовсе о неродившемся ребёнке, будто его и не существовало в природе. Шантия уткнулась лицом в светлую бороду, пряча улыбку.
Не проклятье, о нет. Пока – нет.
В ту ночь Шантия Аль-Харрен узрела воочию ту равнину из пепла, которой казалась прежде вся её жизнь. Посреди равнины стояла женская фигура, хорошо знакомая, но не пугающая, как прежде. Она вскинула голову, чтобы явить огненный лик, и протянула руку, сотканную из переливающегося, яркого пламени.
Пленница сна расхохоталась. Как можно было бояться чего-то столь прекрасного?.. Она приблизилась – и сжала огненную длань. Она стояла, видя, как вспыхивает одежда, как лопается чернеющая кожа и закипает жир – и хохотала, не чувствуя боли.
Демон, дух, видение - так ли важно? Зато она обещала остаться рядом до самого конца.
========== Путь гнева. Глава I ==========
- А ты не демон, а?..
Шантия вскрикнула, скорее от неожиданности, чем от боли, когда её дёрнули за острое ухо. Альбранд, мальчонка с холодными глазами отца и рыжими кудрями матери, уже умел вести себя подобно любому варвару: бросаться на всё, что кажется ему необычным, с мечом наперевес. Пусть и пока деревянным.
Не нужно злиться на дитя. Помни – это ребёнок, и беда не в том, что он жесток по своей сути: каждого ребёнка жестокости учат родители.
- Нет, я не демон. Я эльф.
- А папа говорил, что эльфы детей едят.
Шантия беззаботно улыбнулась, скрывая растущее желание отвесить сыну лорда хорошую оплеуху:
- Ты что, думаешь, что твой отец стал бы держать при дворе людоедку?
Кажется, Альбранд глубоко задумался. Пару мгновений он сидел неподвижно, но лишь затем, чтобы после с воинственным кличем взвиться со скамьи и приняться колошматить деревянным мечом густой кустарник. Во все стороны полетели мелкие обломки веток и листья:
- Получи, страшный монстр! На тебе, на! Я тебя не боюсь!
- Это никакой не монстр, - на дорожке показалась Фьора, - а мои любимые цветы, и ты их топчешь. Ещё успеешь навоеваться!
Она ступала осторожно, внимательно глядя под ноги и слегка придерживая округлый живот. Кьяра насмехалась над сестрой, говоря, что та превратилась в окружённую детьми старуху, так и не напившись сполна крови своих врагов, говорила, что подобных ей никогда не допустят в небесные степи, по которым вечно несутся во весь опор воины, возглавляемые богом войны. Некогда Кродор осадил её, обвинив в зависти: за те же шесть лет она не подарила Киальду наследника.
Шантия поддержала супругу Кродора под локоть, помогая сесть, и торопливо пробормотала:
- Прошу прощения… Я должна была остановить его.
- Ах, что ты! – Фьора рассмеялась, как прежде, громко и заливисто: по-другому она не умела. – Ты – не нянька моему сыну. К тому же, если Альбранд хочет вырасти одним из тех никчёмных бойцов, которые только и могут, что резать воображаемых противников, а в настоящей битве прятаться за мамину юбку…
- Я не такой! – Альбранд как бы невзначай принялся сметать к кусту сломанные ветки. – Я буду всех защищать, по-настоящему. И за море поплыву!
- Ты уверен, что хочешь за море? – Шантия чуть прищурилась. – Там живут воины, которые не знают страха и будут защищать свой дом до последнего. Впрочем, ты и не доберёшься до их берегов: само море на их стороне. Морские змеи, которые могли бы охватить кольцом весь этот замок, потопят каждый корабль, посмевший подойти слишком близко…
Постепенно она говорила всё тише, сбиваясь на угрожающий полушёпот. Альбранд поёжился, но упрямо сдвинул брови, собираясь ответить; вновь всё прервал смех Фьоры:
- Морские змеи! Что за вздор! Скажи, ты в самом деле всё это видела, или тоже наслушалась сказок?