Вместо ответа Альбранд ещё сильнее надулся и выбежал из комнаты. Словно чувствуя неприязнь брата, малышка принялась кряхтеть, явно готовясь в очередной раз сорвать горло в бессмысленном младенческом плаче.
- Ах, как же тяжело с детьми! – воскликнула Фьора и тут же прикрыла рот рукой, как будто надеялась, что так заглушит излишне громкий голос. – Не припомню, чтобы в моей семье было нечто похожее. Мы с детства любили друг друга, и готовились отвечать не только за себя…
Тяжело с детьми. Это говорит женщина, окружённая слугами, к которой дочку приносят лишь тогда, когда она изъявляет желание повидать «чудом выжившую» малышку, женщина, чей сын больше походит на сгусток недовольства и злобы, чем на будущего короля. Шантия всеми силами удерживала на лице понимающую улыбку.
Нужно быть милой. Нужно, чтобы тебе верили.
- Я присмотрю за Альбрандом, - бросила она через плечо, выскальзывая за дверь. Оказавшись в коридоре, она облегчённо выдохнула: слава богине, можно больше не изображать понимание.
Глупая, глупая женщина, погрязшая в собственном самодовольстве.
Мелькнули за поворотом рыжие кудряшки, и Шантия направилась следом. Нет, не побежала: всё равно из замка мальчишке не выйти. Нужно потянуть время: чем дольше она ходит за Альбрандом, тем меньше времени придётся проводить рядом с Фьорой и Мернис, изображая полнейшее понимание и умиление.
- Догони, догони! – сын лорда высунулся из-за поворота и скорчил рожу, после чего снова скрылся из виду.
«Это просто ребёнок, - повторяла про себя Шантия, - Он просто играет».
Маленький паршивец, которого следовало бы высечь. Может, сегодня ты наконец споткнёшься и расшибёшь себе голову?..
- … Ты сам понимаешь, чего просишь?
Она остановилась у двери: отчего в голосе Кродора такая ярость? Нет, его многое способно разозлить; но довести до криков, от которых дрожат стены, которые слышны сквозь камень и дубовые двери?.. Лишь мгновение колебалась Шантия, а после – прижалась ухом к стене.
- Я прекрасно понимаю. Кто я при дворе? Так, королевский брат! Ты забыл наши законы? Я давно не дитя, и по праву мне положена половина твоих владений.
- Наши законы?.. – отчего-то очень ярко представился тот непреклонный взгляд, с которым людской вождь говорил эти слова, то, как он ходит по комнате, не отводя взгляда от Киальда. – Тебе напомнить, к чему эти законы всегда приводили? К войнам, когда мы резали своих же сородичей! К расколу, когда каждая мелкая дрянь норовила назвать две своих деревеньки королевством, а себя – верховным королём!
- Слова, слова… Сколько я уже слышал слов?! – что-то громыхнуло: быть может, Киальд ударил по столу или стене. – Я – мужчина, а не сосунок, и я требую…
- Ты требуешь подарить тебе земли, которые мне не принадлежат; они принадлежат тем, кто признал меня королём. Тем, кто поклялся в верности мне, Кродору, сыну Брунидора!
Шантия вжалась в стену, прикрыв рукой рот. Отчего, отчего вдруг подумалось – её разорвут на куски, если заметят? Детский, глупый страх, возвращающийся всякий раз, когда доводится видеть – или даже просто слышать – гнев дракона.
- Они поклялись в верности, потому что им надоело убивать друг друга, а ты был первым, кто предложил объединиться против Витира; Золотые Холмы тебе не покорились, а знаешь, почему, брат? Да потому что они и без тебя имели довольно благополучия!
- Ты твердишь, что ты мужчина. Странно, но слышу я только зависть ребёнка, которому не дают игрушку.
Тишина.
- Ты знаешь, что я уважаю тебя. Я подчинялся тебе много лет. Я женился на женщине, которая подобна мужчине, потому что ты решил, что так наш мир станет прочнее, - голос Киальда понизился почти до шёпота, и теперь Шантии приходилось напрягать слух, чтобы разобрать слова. – А может, ты нарочно нашёл мне такую невесту, братец? Себе ты взял ту, что больше похожа на женщину.
- Я выбрал Фьору по старшинству. Будь она младшей…
- … Ты бы всё равно выбрал её. Как же – королю нужен наследник! – как наяву Шантия увидела кривую усмешку королевского брата. – А мне и бесплодной девицы довольно!
- Как знать? Если бы ты наведывался к ней в спальню чаще раза в год, быть может, сейчас тебя бы уже окружали сыновья и дочери.
Что-то рухнуло на пол, и Шантия зажмурилась. Может, выдать себя? Варварам свойственно все проблемы решать мечом; а Кродор не должен, не должен умереть слишком рано!
- Ты смеёшься надо мной!
- Потому что ты смешон. Сколько гордыни! Ты похож на щенка, который тявкает на боевого волкодава.
Голоса умолкли. Шантия решила: если услышит звуки боя – закричит. Но не будет ли слишком поздно?..
- Не недооценивай меня, братец. Когда-нибудь ты можешь сильно пожалеть о своих словах.
Она приготовилась кричать, когда её дёрнули за юбку – и тут крик вырвался в самом деле, больше от неожиданности, чем от испуга. Сердце бешено заколотилось. Альбранд насупился и звонко воскликнул:
- Почему ты не догоняешь?!
Из дверей чуть в стороне вышел Кродор, настолько мрачный, что даже его сын испуганно притих и попытался спрятаться в складках платья. Но Шантия выставила мальчика перед собой, прикрывшись им, как щитом, и торопливо проговорила:
- Я волновалась, что он упадёт. Вы сами знаете, господин, какой он быстрый.
Людской вождь рассеянно кивнул. Конечно, ему сейчас не до детей. Перережь она мальчику горло на глазах отца – и тот бы даже не заметил в думах о судьбе своего королевства.
Не время мстить. Пока – не время.
========== Путь гнева. Глава IV ==========
Сны приносили Шантии куда большее облегчение, чем любое событие, происходившие наяву. Потому что там, в её снах, всё, чего она касалась, обращалось огнём и пеплом. Нет, то не было разрушение, которого многие так страшатся: ведь на самом деле пламя скрывается в каждом человеке или предмете, и довольно прикосновения, чтобы выпустить яркие искры наружу.
Наяву приходилось улыбаться, скрывая пляшущие языки пламени под кроткой улыбкой, под этой хрупкой, отвратительной оболочкой. Клетка, клетка куда хуже, чем стены драконьего замка.
Конечно, Шантия улыбалась и кивала на всякое, что говорила Фьора.
Потому что нужно быть рядом, чтобы ударить больнее.
- Снова холода! Кажется, в этих краях и лета толком нет. Будь добра, подай мне платок.
Шантия, до того стоявшая неподвижно, мигом взяла в руки тонкую шерстяную ткань, укутала ей плечи супруги лорда, хотя более всего ей хотелось прикинуться глухой. Пресловутый платок покоился до того на расстоянии вытянутой руки, но ведь это так сложно – сделать что-то самой! Эта взрослая женщина вела себя даже не как дитя – как глупая, самоуверенная кукла.
- Спасибо тебе! – Фьора блаженно улыбнулась и прикрыла глаза, вслушиваясь в потрескивание дров в камине. – И ни к чему мне вовсе толпа служанок. Я сама со всем справлюсь, особенно если рядом будет такая подруга, как ты!
А воспитатели и учителя присмотрят за сыном, няньки – за дочерью. Вторая принцесса Витира свято верила, что так и выглядит дружба: дама высшего людского сорта, которой должны дорожить сильнее, чем в голодный год – откормленной свиньёй, милостиво позволяет выслушивать всякую пришедшую на ум глупость девице-иноземке, чуть повыше служанки. Неудивительно, что полям сражений она предпочла мир и покой далёкого от границ замка.
Жалкое зрелище.
- Я слышала, где-то неподалёку есть место, где реки не замерзают даже в самые суровые зимы. Вот бы там побывать! А лучше – построить замок и перебираться туда в холода. К чему жить там, где, того и гляди, замёрзнешь в собственном доме! – собеседница всплеснула руками, и Шантия чудом успела подхватить едва не соскользнувший прямо в камин платок. – У меня на родине, конечно, тоже случаются морозы, но не весь же год!
Очевидно, четыре месяца тепла показались привыкшей к засушливым степям принцессе недостаточно долгими. Естественно, позабыла она и о том, как в особо жаркие дни пряталась в тени, прося то подать ей воды, то подрядить двух-трёх стражников с опахалами. Всякий раз Шантия как бы невзначай попадалась на глаза Кродору и спрашивала у него позволения.