― Верно. ― кивнул Аслан. ― Пока вы были Королями и Королевами здесь, в вашем мире не прошло и минуты. А несколько лет в вашем мире были тысячелетиями здесь. И сейчас Нарния такова, какой ты ее видишь. ― он оглянулся на лес вокруг, и Элизабет зябко повела плечами. ― Но стоит вам вернуться обратно, здесь тоже многое изменится. Ваш мир идет в ногу с миром, где в Нарнии до сих пор правят ваши дети. И так будет продолжаться, пока там не появятся ваши дети.
― То есть, существует несколько реальностей?
― Да, и они сейчас не перекликаются. Но стоит вам вернуться, вы окажитесь параллельны с этим развитием событий.
Понять это было сложно. Но Элизабет знала, что если Аслан начал о чем-то говорить, то у этого должен быть смысл.
― Конкретно ты здесь не только для того, чтобы помочь Каспиану. ― внезапно проронил Аслан. В свете луны он был похож на каменное изваяние. ― Ты выйдешь на новую ступень собственной силы, сможешь получать ответы, находясь вдали от Алетиометра. Но самое главное, ты научишься переступать грани реальности.
― Но зачем это надо?
Великий Лев строго глянул на Королеву, и девушка пожалела, что спросила. У всего есть какая-то цель, и если Аслан говорит ей это сейчас, то цель более чем важная.
― Без тебя кое-что не сможет произойти, Элизабет. ― проникновенно произнес Лев. Откуда-то из глубины Аслана возник слабый намек на рычание. ―Когда ты вернешься, ты должна будешь вернуться в тот дом, где впервые пришла в этот мир. И тогда ты узнаешь, что тебе требуется сделать, милая.
― Но что мне делать сейчас?
― Сейчас? Сейчас сделай то, что ты сделала самой первой. Поверь. И проснись.
― Проснись! Проснись!
Элизабет кто-то бесцеремонно тряс, причем расцепив ее с Эдмундом. Тот тоже ничего не понимал. А вот тормошившая их Люси была полна какого-то энтузиазма и воодушевления. Ужасно будить шестерых людей, которые старше тебя и очень устали, чтобы сказать им то, чему они, возможно, не поверят, и заставить их сделать то, что они наверняка не захотят.
«Я не должна раздумывать, я просто должна делать», – сказала себе Люси.
― Аслан здесь!
― Я знаю. ― машинально выпалила Грейс. Она потерла глаза и вправду увидела за деревьями золотую шкуру Льва. Она широко улыбнулась и, понимая, что это не сон, воскликнула. ― Аслан!
Разбудить Эда оказалось сложнее. Он, потеряв источник тепла в моем виде, в самом деле проснулся и сел.
― Что, – спросил он сердито. ― О чем ты говоришь?
Люси повторила все снова. Это было очень трудно, потому что с каждым разом слова звучали все менее убедительно.
― Аслан! ― подпрыгнул Эдмунд, ― Ура! Где?
Люси повернулась туда, где видела ждущего льва, чьи терпеливые глаза пристально глядели на нее. И она видела, что Элиз тоже смотрит на него. Не просто в том направление, что она указывает, а именно на него.
― Здесь. ― показала Пэванси.
– Где? ― снова повторил Эдмунд.
– Вот. Вот. Разве ты не видишь? Прямо перед деревьями.
Эдмунд некоторое время упорно смотрел, а потом сказал:
― Там ничего нет. Тебя ослепил и спутал лунный свет. Знаешь, так бывает. И мне показалось на минуту, что я что-то вижу. Это оптический обман.
В поисках поддержки он обернулся на Элизабет, но та смотрела на него с явным непониманием и удивлением. Потом, внезапно, с раздражением:
― Ты прикалываешься, Эд?
― Но я действительно ничего не вижу! ― с обидой воскликнул Эдмунд. Ему не нравилось то, в какую сторону повернулась ситуация, зато он отлично помнил, как два года назад Элиз влепила ему подщечену в подобной ситуации. И да, тогда он поступил как настоящий урод, даже не скрывает этого, но сейчас он действительно ничего не видит! Грейс, вероятно, поняв это, смягчилась, но потом перевела взгляд в ту сторону, куда показывала Люси. Лев ждал, терпеливо наблюдая за маленькой Королевой.
― Я вижу его все время. – сказала Люси. – Он, кажется, сердится на нас.
― Тогда почему я не могу его увидеть? ― не унимался Эдмунд.
― Он сказал, что, может быть, вы не сможете.
― Почему?
― Не знаю. Он так сказал.
― Вы просто не хотите увидеть. ― задумчиво пробормотала Элизабет.
– Ну вот, опять! ― вздохнул Эдмунд. ― Моя девушка и моя сестра видят общие галлюцинации. В любом случая, я думаю, надо разбудить остальных.
Когда вся компания была наконец разбужена, Люси рассказала свою историю в четвертый раз. Последовало глухое обескураживающее молчание.
― Я ничего не вижу. ― сказал Питер, вглядываясь до боли в глазах. – А вы?
― Нет, конечно. ― огрызнулся Рабадаш. Если он не высыпался, то становился до нельзя раздраженным и подходить к нему не стоило. ― Потому что там нечего видеть. Ей все это приснилось. Ложись и спи, Люси.
― Я все же надеюсь. ― сказала Люси дрожащим голосом. ― Что вы пойдете со мной. Потому что… потому что я все равно должна идти с ним.
― Не говори чепухи. ― ответила Сьюзен. ― Конечно, ты никуда не пойдешь одна. Не позволяй ей, Питер. Она же не сможет бродить по этим лесам в одиночку.
― Ну, уж не в одиночку. ― вставила Элизабет. ― Я пойду за Асланом и за Люси в любом случае. Потому что так правильно.
― И я с ними. ― сказал Эдмунд. ― Раньше ведь они была правы.
― Я знаю, что это так. ― спокойно согласился Питер, стараясь быть рассудительным и здраво взвесить все возможности. ― И, возможно, она была права сегодня утром, когда предложила пойти другим путем. А мы явно неудачно выбрали путь. Но посреди ночи… И почему мы не видим Аслана? Такого никогда не было. Это не похоже на него. А что скажет Д.М.Д.?
― Я ничего не скажу. ― ответил Трам. ― Если вы все пойдете, то я, конечно, пойду с вами; если ваша компания расколется, я пойду с Верховным Королем. Это мой долг перед ним и перед королем Каспианом. Но если вы спросите мое частное мнение, я ― обыкновенный гном, который не думает, что легче найти дорогу ночью там, где ее не нашли днем. Я не вижу пользы в волшебных львах, которые умеют говорить, но не говорят, в дружелюбных львах, которые не делают ничего хорошего, в огромных львах, которых никто не видит. Насколько я могу судить, это все чепуха и пустяки.
Рабадаш поморщился. Ему этот Трам совершенно не нравился, хотя бы потому, что по-прежнему считал их детьми. Говорил с ними, как с детьми.
― Ребят. ― вставила Элизабет, поразительно точно копируя тон Эдмунда, который заставлял замолчать всех и всегда. ― Он бьет лапой по земле, призывая нас поторопиться. Мы должны идти сейчас же. По крайней мере я и Люси.
― Пойдемте же. ― рявкнул Эдмунд. – Мы должны идти. Мира не будет, пока мы не пойдем. ― он был полностью согласен с Люси, привык во всем поддерживать Элизабет, но раздражен тем, что его разбудили, и поэтому говорил очень сердито.
― Тогда пошли. ― скомандовал Питер, устало просовывая руку под ремень щита и надевая шлем. В другое время он обязательно сказал бы что-нибудь приятное Люси, своей любимой сестре, ведь он знал, как тоскливо ей сейчас, и понимал, что ее вины в происходящем нет. Но совсем избавиться от досады он не мог.
Наконец они двинулись. Люси шла первая, потом Элизабет, рядом с ней ― Эдмунд и четыре недовольных разбуженных человека с гномом. Рабадаш выглядел немного не в себе. Вероятно, тархистанский царевич слегка боялся перспективы встретиться с Великим Львом. Но, взглянув на Сьюзен, он, как обычно, забыл обо всем.
Аслан повернулся и пошел медленным шагом ярдах в тридцати впереди них. Остальные могли идти только вслед за Люси и Элизабет, потому что не видели Аслана и не слышали его шагов. Его большие, похожие на кошачьи, лапы бесшумно ступали по траве. Они пошли правее танцующих деревьев (но никто не узнал, танцевали ли они, потому что девушки смотрели только на Льва, а остальные – на девушек) и ближе к краю оврага.
«Булки и булыжники, – подумал Трам, – я надеюсь, что сумасшествие не кончится сломанными шеями на склоне, залитом лунным светом».
Долгое время Аслан шел у самого обрыва. Потом подошел туда, где прямо на краю росло несколько маленьких деревьев, повернул и оказался среди них. Люси затаила дыхание: казалось, лев нырнул со скалы, но она слишком боялась упустить его из виду, чтобы остановиться и подумать. Она ускорила шаги, и сама очутилась среди деревьев. Посмотрев вниз, она заметила крутую узкую тропинку, которая косо шла между камнями, и Аслана, спускавшегося по ней. Он повернулся и весело взглянул на нее. Она захлопала в ладоши и начала сползать вниз. Сьюзен не выдержала первой, обеспокоенно делая шаг к сестре: