Все это напоминает Чарующей события, которые произошли словно вечность назад, и в тоже время ― совсем недавно. Когда Эдмунда вытащили из плена Белой Колдуньи его точно так же передавали по кругу, обнимая и без слов говоря о своей любви. Кто же знал, что ситуация повториться почти с точностью, только в этот раз центром внимания будет она сама?
Вторыми вокруг нее оборачиваются тонкие, но удивительно сильные ручки Люси. Элизабет обнимает девочку и кладет щеку ей на макушку. Люси никогда не стеснялась проявлять эмоции ― она была маленьким персональным солнышком их семьи. Пэванси плакала, но с ее лица не сходила широкая счастливая улыбка.
― Элиз, я так боялась! ― всхлипывает Люси куда-то ей в живот. ― А ты… Ты вернулась! И спасла всех! Ты просто прекрасна, Элизабет!
Дальше речь Люси превратилась в несвязанное мычание и бухтение в живот Элизабет.
― Все хорошо, малышка. ― успокаивающе прошептала Элизабет. ― Все хорошо, я вернулась. И больше никогда вас не оставлю.
Люси, напоминающая яркий солнечный лучик, так приятно пахла мандаринами, запах праздника, солнечный запах, так сильно соответствующий ей и так искренне ею любимый, и чудесный, еле уловимый запах ромашки, такой ненавязчивый, но, всё же, приятно расслабляющий. Люси никогда не теряла оптимизм, всегда верила в лучшее, и теперь, когда Элиз вернулась к ним живая и невредимая, умудряющая еще и сверкать сиреневыми глазами, она могла посмотреть на всех остальных и сказать: «Вот видите! А вы не верили!». В слух она это так и не озвучила, но подобное читалось в ее глазах. На самом деле, ей было просто очень радостно и легко от мысли, что ее родные целы.
Когда Люси от нее отстраняется, ее тут же загребают в медвежьи объятья Рабадаш. Он крепко обнимает девушку, стискивая ее, и Элизабет готова поклясться, что слышит, как трещат ее кости.
― Тихо, Рабадаш. ― смеется она. ― Ты мне сейчас ребра сломаешь.
Царевич ослабляет объятья.
― Я чертовски рад, что ты вернулась. ― шепчет он. ― Мы очень за тебя волновались.
Элизабет хлопает тархистанца по спине и тот, спустя мгновения, отстраняется. Окидывает ее внимательным взглядом и коротко интересуется:
― Порядок?
― В целом да. ― говорит Элизабет, потирая плечо. ― Немного устала. Все хорошо, что хорошо кончается?
― Еще ничего не кончилось. ―громко говорит Питер, чем привлекает внимание не только Элизабет и Рабадаша, но и Сьюзен, Эдмунда и Люси. Все посмотрели на Верховного Короля с ожиданием. ― Все только начинается. Но теперь, когда мы снова все вместе, все точно закончится хорошо. Лиз. ― девушка смотрит на Питера, губы которого дергаются в слабой улыбке. ― Вы с Эдмундом точно подходите друг другу: пропадаете практически в одинаковых ситуациях. Поэтому постарайся больше не пропадать.
Элизабет виновато улыбается, краснеет, но с готовностью отвечает на объятья Питера. Они длятся не долго, потому что на ее плечах смыкаются широкие ладони Эда, который тянет ее к себе, наигранно-недовольно произнося:
― Хватит обнимать мою девушку!
Эта фраза вызывает взрыв хохота, и вся тяжесть прошедших дней окончательно спадает. Сьюзен и Люси уходят, чтобы помочь раненным и тем, кто пришел с Элизабет. Рабадаш увязался с ними ― тархистанец знал несколько особых трав, которые Элизабет с готовностью вырастила, но приготовление которых знал только царевич. При правильном использование они могли помочь, а при неправильном ― убить. Кроме того, Рабадаш решительно не хотел оставлять Сьюзен одну. Уж больно ему не нравилось то, как вьется рядом с девушкой ― его девушкой! ― этот недокороль Каспиан. И хотя Каспиана на горизонте было не видно, Рабадаш решил составить Сью и Люси компанию.
Питер, Эдмунд и Элизабет напротив отправились на поиски Каспиана.
― Глаза мои его бы не видели, уши бы не слышали. ― пробормотала Элизабет, чуть ближе пододвигаясь к Эдмунду, который весьма собственнически обнимал ее за талию. Пэванси был из тех, кто любил демонстрировать отношения с кем-то только в тех случаях, когда считал это наиболее необходимым. К примеру, когда на его брюнетку кто-то не так смотрел, когда с ней пытались познакомится или, как сейчас, когда они шли к Каспиану, и Эдмунд хотел подчеркнуть, кого именно они чуть не потеряли.
― Согласен. ― кивнул Справедливый. ― Давай поворачивать. Победим Мираза ― этот даже не заметит, прячась в этих руинах.
Питер ничего не ответил, но Элизабет подумала, что в чем-то он с братом согласен. Каспиан именно прятался, причем даже не скрывал этого. Многие разочаровались в нем после произошедшего в замке Мираза, и Каспиану пришлось мириться и принимать то, что Древние Короли и Королевы имеют больший авторитет чем он.
Темный туннель был холодный, черный, покрытый плесенью и паутиной. Время от времени в свете факела вспархивали летучие мыши. Элизабет внезапно почувствовала себя как в ловушке или тюрьме и, вероятно, ей бы не было так страшно сейчас, если бы она не провела три дня в темницы. Она вздрогнула, и Эдмунд тут же, не говоря не слова, принялся растирать ее плечи, помогая согреться. Словно она не была Колдуньей, которая могла мгновенно согреть себя. Впрочем, делать этого Лиз не спешила, поскольку теплые ладони любимого были лучше всякой магией.
Троица шла прямо, затем повернула направо, затем налево, спустилась вниз на несколько ступенек, снова пошла налево. Наконец, они увидели впереди свет – свет из-под двери центральной комнаты, и услышали голоса, звучавшие очень сердито. Кто-то говорил так громко, что заглушил звуки их шагов.
– Не издавайте ни звука. – прошептал Элизабет. – Послушаем минуту. Я чувствую что-то не хорошее.
Все трое встали у самой двери.
– Я должен признать… я не могу отрицать этого… я глубоко огорчен результатами операции. – произнес голос, обладателем которого мгновенно определился Каспиан. Элизабет и Эдмунд состроили примерно одинаковые недовольные выражения лица, и Питер бы обязательно укоризненно посмотрел на них, если бы не был занят подслушиванием разговора.
В другое время он бы не за что не опустился до того: подслушать чей-то разговор словно шпион, а не Верховный Король Нарнии. Но Питер так же привык доверять внутреннему чутью Элизабет, и если она сказала, что чувствует что-то не хорошее, значит для этого есть основания.
– Говоря прямо. – сказал сердитый голос, который очевидно принадлежал Никабрику ― самому злющему гному из всех. ― Древние Короли и Королевы нам не помогли, половина твоей армии вернулась только благодаря девчонке-Колдунье. ― на этих словах Эдмунд возмущенно рванулся вперед, но Питер и Элизабет удержали его с двух сторон. Элизабет переплела их пальцы, чтобы предотвратить еще один рывок Короля, скажи кто-нибудь что-то лишнее. ― Твои воины больше верят им, чем тебе. На стороне Древних ― магия, которая могла бы быть у тебя, если бы…
– Я хочу знать, что ты предлагаешь делать. ― прервал его Каспиан, и всем троим в его голосе послышалось небольшая толика обиды. Видимо, слова гнома оказались правдой и задели его. ― Но перед этим я хочу понять, кто эти двое незнакомцев, которых ты привел и которые стоят здесь, держа уши открытыми, а рты закрытыми.
– Это мои друзья. – сказал Никабрик. Элизабет не увидела, но почувствовала слабые, скорее даже затухающие волны черной магии. Возможно, там была старая ведьма, силы которой не хватило бы на просто заклинания в бою; кем был второй (или вторая) Элиз определить не могла, и попыталась дотянуться мысленно до Алитиометра, но тут разговор возобновился.
– Почтеннейший господин король. – произнес тоненький хныкающий голос, и Колдунья решила, что принадлежит он как раз-таки ведьмой. – Если угодно вашей милости, я только бедная старая женщина и очень обязана их почтеннейшему гномству за дружбу. Его величество, да будет благословенно его прелестное лицо, может не опасаться старой женщины, которая согнулась от ревматизма и не имеет даже пары щепок для очага. Я кой-чего смыслю – не так, конечно, как госпожа Колдунья Королева, о которой вы упоминали – в маленьких заклинаниях и ведовстве, и я рада буду использовать их против ваших врагов, с согласия всех присутствующих. Ибо я ненавижу их. О, да. Никто не ненавидит их сильнее меня.