Эдмунд усмехнулся. Потом, внезапно отстранявшись, он церемониально поклонился и протянул Элизабет руку.
― Не подарите мне танец, Ваше Высочество?
Два призрака прошлого кружились по комнате Королевы Мелестины Верной, пока не растаяли в лучах солнца. Элизабет очнулась на кровати, Эдмунд проснулся рядом с ее кроватью. Слез больше не было.
Юноша сел на кровать, обнимая девушку за плечи, позволяя ей лечь головой ему на грудь. Сидели молча, смотря на кружащуюся в лучах солнца пыль. Когда-то под этим солнцем жили их дети.
***
― Тхарма! ― громко позвал Король, заставляя ведьму вздрогнуть. Она оторвала руку от цветов роз, которые распускались под ее красными всполохами магии, и покланилась. Анабесс стремительно приблизился и, заглядывая в глаза ведьмы, произнёс. ― Послушай меня сейчас очень внимательно, хорошо? Я уважаю чувства каждого, кто живет в Нарнии, твои ― тем более. Я могу понять всю их масштабность, но не уверен, что когда-то мои собственный будут столь же велики. Все будет развиваться долго и медленно, и я ничего не обещаю и обещать не могу, но сейчас я не хотел бы тебя терять… Тебе выбирать.
— Так как вы уже выбрали?
— Я выбрал. Ведь можно и попробовать в кои-то веки.
Они вновь встретились глазами — сиреневые магические глаза Короля и черные как ночь ведьмы. Показалось ли Тхарме, что в его бездонных глубинах она прочитала хорошо скрываемую, но все же надежду?
— Можно ведь и попробовать быть любовницей Короля, ведь возвращаться я в любом случаи не собираюсь, — заметила Тхарма.
Они знали, что если ничего не получится, то они смогут расстаться миром, возможно, даже близкими друзьями. Они не называли этого, но оба отчаянно пытались заполнить то одиночество, ту пропасть, которую у колдуна могла заполнить только ведьма, а ведьмы ― только колдун. И если так случилось, что именно Тхарма оказалась в Нарнии, именно Анабесс узнал ее ― может быть, это и есть происки судьбы.
— Я чувствовал это, — Анабесс снова усмехнулся, и ему захотелось коснуться ее волос, что он и сделал. Тхарма блаженно прикрыла глаза и слегка повернула голову к его
ладони, чтобы его холодная кожа коснулась ее щеки.
***
Корин носилась по дворцу Мираза, обегая комнаты и спрашивая, не нужно ли чего-нибудь раненым. Фея не могла усидеть на месте. После внезапного освобождения, Корнелии быстро нашли применение ― ее силы были не столь велики, но в каких-то мелких делах она была незаменимой помощницей. Ловкая, умная и довольно красивая девушка быстра влилась в компанию таких же отвергнутых, как и она сама.
Когда Элизабет ранили, Корнелия сильно испугалась. Началась настоящая суматоха, и никто не мог ей точно ответить, что именно произошло с храброй Королевой, которая была готова умереть за Нарнию. Помощь пришла в виде Королевы Люси. Корин сначала отнеслась к ней с тем уважением, которое надо оказывать знатным персонам, но Люси ― она просила не называть ее «Королева Люси» или ваше Величество ― была настолько жизнерадостной и светлой, что не полюбить ее просто было нельзя. Корин очень быстро сдалась во власть этой прелестной девочки.
Когда Элизабет пришла в себя, все были, естественно, рады. Никто не думал о ее смерти, даже возможности такой не допускали. Но стоило увидеть ее в более-менее нормальном состояние, все все-таки вздохнули от облегчения. Корнелия поблагодарила Элиз за все, что та сделала для нее, и две девушки обнялись ―ведьма и фея.
На этот вечер был запланирован пир, самый настоящий. Корин сбивалась с ног, стремясь помочь всем и каждому, но в конце концов ее взяли Люси и Сьюзен, помогать обустраивать поляну ― накрыть большое пространство подушками, пледами, определить места для костров. Элизабет помогала раненым, Эдмунд не отходили от своей девушки не на секунду; Рабадаш серьезно говорил с Каспианом на счет его будущего правления, хотя это право больше принадлежало Питеру или Эдмунду. Однако Верховный король предпочел компании будущего Короля общение с сестрами и Корнелий.
Он с каким-то интересом наблюдал за тем, как под тонкими пальцами распускаются цветы, появляются ростки новых деревьев ― фея была неотделима от природы, всячески помогала ей восстановиться после больших годов потери. Питер смотрел на Корнелию, и понимал, что она ―не Элодия, совсем на нее не похожа.
― … а еще ты можешь помочь растениям вблизи замка Мираза, ― воодушевленно шептала Люси, раскладывая подушки. ― Он окружил его камнями, но думаю, Лиззи быстро их разрушит, и вы вдвоем вернете цвет этому холодному место.
― Прекрасная идея, Люси! ― воодушевлённо сказала Сьюзен. Корнелия заметила, что чем больше расцветает Нарния, тем больше изменяются Древние Короли и Королевы ― они сами начинают словно сверкать, цвести, заполняться новыми цветами.
«Возможно, ― подумала Корин. ― Именно такие люди и должны были начать Династию Королей и Королев.»
― Я сделаю, все, что в моих силах, ― пообещала Корин. Люси живо обернулась на Питера, который пристроился в теньке и смотрел за их работой.
― А ты что думаешь? ― спросила она.
― Этой холодной каменной тюрьме не помещает немного света и цвета, ― согласился Верховный король.
― Точно, ― рассмеялась Сьюзен. ― К примеру… ромашки. Тюльпаны, пионы, нарциссы…
― И еще лилии, ― заметила Корнелия. ― Они очень вкусно пахнут!
Три девушки рассмеялась. Корин отвернулась, прикладывая руку к дереву, ветки которого были сломаны в ходе сражения. Ее магия была не столь сильна, как у будущей невестки Питера, но Корнелия делала все, что было в ее силах, отдавая саму себя без остатка.
Люси и Сьюзен затянули песенку без слов, силясь вспомнить старые Нарнийские слова. Лицо Корин было задумчивым и печальным, а гриву сейчас казавшихся золотистыми волос неистово трепал ветер, раздувая их за ее спиной и бросая на лицо. Питер замер.
Что-то в груди защемило — тоскливо и сладко, вздрогнуло, ударило об ребра… Девушка так напомнила ему…
— Элодия…
Он видел, как Корин блаженно прикрыла глаза, стоило дереву начать расцветать все больше и больше, и ее длинные ресницы трепетали, а грудь и плечи поднимались медленно. Сейчас она была бы так похожа… Питер помотал головой, пытаясь прогнать наваждение, но оно не исчезло. С этого ракурса — тонкая, почти невесомая с развивающимися светлыми волнами, с прикрытыми глазами и алыми губами, готовыми вот-вот раздвинуться в полуулыбке, она так напомнило ему ту, с которой он стоял когда-то на балконе Кэр-Параваля и встречал рассвет, а ее руки так же лежали на перилах.
«Бывают ли подобные совпадения в жизни?» — спросил Питер самого себя, сидя недвижимо, прячась в тени густой кроны дерева.
― К пиру все готово, ― внезапно громко сказала Элизабет. Она, Эд и Рабадаш приблизились к ним, и впервые на юношах и девушках не было защитных кольчуг. Парни одели простые штаны и легкие рубахи, а на девочках были красивые легкие платья. Люси вплела в свои волосы несколько луговых цветов ― ярко-желтые примулы, гиацинты и золотарники необычайно вписывались в образ самой юной Королевы. ― Сегодня вечером будет самый настоящий праздник, все Нарнийцы и тельмаринцы в нетерпение.
― Конец это войны означает конец нашим распрям, ― заметила Корин, приближаясь к коронованной шестерке. ― Теперь мы сможем жить все вместе, не боясь друг друга.
― Да, но боюсь некоторые тельмаринцы все еще будут бояться леса, ― с усмешкой заметил Рабадаш. ― Но это пройдет.
― Как у тебя? ― усмехнулся Эдмунд. Все рассмеялись.
― Ладно, я пойду узнаю, как дела на кухне, ― сказала Корин. Элиз закатила глаза.
― Только не бери на себя слишком много обязанностей, ― Королева игриво подмигнула феи. ― Сегодня праздник. Каспиан обещал его сделать национальным.
― Каким? ― с легким смущением переспросила фея. Рабадаш нахмурился, силясь вспомнить это слово.
― Там, откуда мы пришли, ― внезапно принялся объяснять. ― Есть такие праздники, в который все отдыхают и устраивают веселье.
Корнелия улыбнулась, кивнула головой и пошла в замок. Элизабет, щуря сиреневые глаза, посмотрела на Питера. И не только она ― взгляды Люси, Сьюзен, и даже Рабадаша с Эдмундом были направлены на старшего.