– Вы все еще живы, господин Кавир? – обрадовался последний. – Слава звездам! Я не поверил, когда этот мошенник, мой друг Ешрам, сообщил мне о вашей гибели. Давно известно, что из всех лжецов он – самый главный и самый скользкий. Значит, мне в ближайшее время не придется беспокоиться.
– А почему это вам стоило беспокоиться насчет своего гороскопа? – удивился тюремщик.
– Это наши личные отношения с господином Гармселом, – поспешил вставить Хассельборг, не желая, чтобы скептик Ешрам подорвал веру солдата в астрологию. – Ну, как ты справился?
– Привез, – доложил Гармсел. – До Новуресифи мой добрый шомал доскакал в рекордный срок, но обратный путь длился дольше. Меня порядком замедляла необходимость вести в поводу трех здоровенных айев, навьюченных мешками с золотом. Деньги внизу, в приемной, надеюсь, вы не забудете достойно вознаградить меня за поездку.
– Да когда же это Ешрам забывал своих верных друзей? – возмутился начальник.
– Никогда, потому как никаких друзей у тебя никогда не было. Ну да ладно, заплати мне условленное, и я отправлюсь в казармы пообсохнуть. Фойнцак, что за погода!
Когда Ешрам вернулся в камеру, Виктор сказал:
– Дождь льет во всю. По-моему, это самая подходящая ночь для того, чтобы вытащить меня отсюда.
Тюремщик заколебался. Детектив прочел в его молчании мысль о предательстве. Действительно, часть денег уже у него, стоит ли рисковать положением и личной безопасностью, чтобы удвоить сумму? Не проще ли оставить арестанта сидеть в камере?
Хассельборг взял себя в руки: ни в коем случае нельзя было проявить отчаяние или впасть в ярость.
– Подумайте, друг мой, – задушевно обратился он к Ешраму. – Вы сами предположили, что рано или поздно дашт решит провести расследование неудачной игры. К тому же, как я слышал, он и без того сильно огорчен своими любовными делами. Так вот, когда у него дойдут руки, то не лучше ли будет, чтобы я находился подальше отсюда, устраивая отправку вам еще четверти миллиона кардов? Или вы предпочли бы, чтоб Джам бад-Коне взял меня в свои докрасна раскаленные клещи и вырвал всю правду?
– Да-да, конечно, я и сам подумывал о сегодняшней ночи, – охотно поддержал тюремщик (даже чересчур охотно, как показалось Виктору). – Я лишь прикидывал, как нам провернуть побег. Несомненно, вам понадобятся ваши вещи, не так ли? Где они. Неосмотрительно оставлять их в Росиде, где они могут навести на ваш след агентов Его Высокости.
Детектив дал необходимые указания, и Ешрам продолжил:
– Оденьтесь заранее и постарайтесь перехватить несколько часов сна, мне потребуется время, чтобы все устроить. По какой дороге вы желаете бежать?
– Думаю, что по дороге в Хершид.
– Тогда положитесь на меня. Мы вытащим вас отсюда так же ловко, как вор Габехон умыкнул дочь короля Сабзаварра. А когда, смывшись, вы испытаете законное чувство облегчения, то подумайте: а не заслуживает ли старина Ешрам дополнительного вознаграждения за хлопоты? Хе-хе. Да укажут вам путь звезды.
Хассельборг подумал, что кришняне – самая торгашеская раса в галактике после землян. Он честно постарался заснуть, но организм никак не мог расслабиться. Ночь тянулась бесконечно долго, наконец Виктор почувствовал, что его клонит в вожделенный сон. Едва смежив веки, он был разбужен скрипом двери. В проеме показалась фигура со свечой в одной руке и взведенным арбалетом в другой.
– Следуйте за мной.
Он с готовностью вскочил и накинул плащ. Вошедший был в маске, но детективу показалось, что он узнал глаза одного из тюремщиков. Рост и голос также соответствовали. Однако времени на разгадывание подобных шарад не оставалось.
Внизу еще один человек в маске держал под прицелом арбалета начальника тюрьмы и его помощника. Крепко-накрепко связанные, те лежали на полу с кляпами во рту. Ешрам поймал взгляд Хассельборга и качнул единственной антенной, что у кришнян было эквивалентом подмигивания.
Проводник вывел арестанта под дождь, где еще один сообщник держал наготове трех оседланных айев. Когда похитители сняли маски, Виктор убедился в правильности своей догадки: перед ним стояли его тюремщики. Все трое, не говоря ни слова, вскочили в седла и поскакали легким галопом к восточным воротам.
Хассельборг, практически ослепленный дождем и темнотой, висел на поводьях и каждую секунду ожидал падения на мокрые камни. Он настолько сильно сосредоточился на стараниях удержаться в седле, что не заметил, как они подъехали к заставе. Его айя, следуя примеру собратьев, внезапно остановился, и Виктор действительно чуть не нырнул с него.
Один из тюремщиков закричал на часового:
– Кретин, где он? Кто? Как кто, да арестант, сбежавший из тюрьмы! Он направлялся сюда, и если вы не схватили его, то, значит, он уже смылся из Росида! Прочь, болваны!
Ворота распахнулись, и спутники Хассельборга пришпорили своих рысаков. Как они ухитрялись видеть в этой кромешной тьме, оставалось для сыщика загадкой. Он по мере сил скакал следом, едва различая их во мраке. Ком грязи, вылетевший из-под копыт одного айи, угодил ему в лицо и на несколько минут полностью отрезал от мира. К тому времени, когда Виктор снова обрел способность воспринимать окружающее, фонари заставы уже пропали из виду, а фигуры всадников едва маячили далеко впереди.
Наконец они сбавили скорость и пытка бешеным галопом закончилась. У обочины дороги стояла коляска Хассельборга, рядом какой-то человек держал под уздцы уже запряженного айю.