Сеньоры отчетливо колыхнулись.
— …который, как нам известно, содержится под надзором в городе Дилионе. Побуждения, руководившие при подобном определении венценосным отцом нашим, нам неведомы, однако мы полагаем, что противно естеству заточать подозреваемого в опасном деянии человека на столь долгий срок в тюрьму, даже если тюрьма эта по своим размерам равна целому городу.
Не меняя положения рук, держащих атрибуты власти, она посмотрела влево, на вассалов, затем снова обратилась к сеньорам:
— Поэтому мы склоняемся к тому, чтобы даровать герцогу Кайфолии свободу выезжать за пределы города Дилиона и даже за пределы королевства, буде он того пожелает, ибо свобода человека, особенно же дворянина, для нас есть священное понятие…
Далее о свободе шли рассуждения философского порядка. Господа реагировали на них слабо. Явственнее всего на лицах проступали настороженность и ожидание. Что представляет собой эта девочка? Во всяком случае, держится она на редкость хорошо.
— Несомненно, что король Карл, отец наш, имел несколько иное представление о свободе, отчего проистекли многие печальные события. Нам надлежит решить, как совместными усилиями упрочить мир в среде благородного дворянства, и мы сделаем это. Тем не менее в деяниях короля Карла, как мы все это видим, немало было и разумного, вследствие чего, поелику государство в настоящее время далеко от потрясений, мы не будем стараться излишне резкими мерами сотрясать государственный механизм. Часы Виргинии идут и исправно показывают время, и мы приложим все силы к тому, чтобы усовершенствовать их, не останавливая без нужды.
Это был самый опасный момент: дать понять сеньорам, что все останется без изменений. Поняли они или нет? Лианкар, сидящий первым, смотрел на нее так, как всегда смотрит: точно видит ангела во плоти. Он даже и не слушает, он просто упивается звуками ее голоса. Жесткая маска Кейлембара неподвижна; лишь когда она упомянула о часах Виргинии, углы рта у маски чуть заметно дрогнули. Она готова была поклясться, что видела это. Остальных она не успела как следует рассмотреть.
Слава Богу, дальше было легче:
— Благородное дворянство виргинское может быть уверено, что мы думаем о благе его денно и нощно, и мы приложим все наши силы к тому, чтобы жизнь его под нашим скипетром была легкой, приятной и вольной Король Карл отнял у вас слишком много…
Снова дуновение прошло по лицам.
— …того, что по праву и закону должно быть вашим… Мы постараемся поправить дело и вернуть вам ваши привилегии в тех пределах, которые будут поставлены нам соображениями государственного блага. Сиятельный принц Отена огласит вам сегодня во всеуслышание те указы короля Карла, которые мы, впредь до окончательного решения, намерены оставить в силе. Под нашей рукой находится также купечество, горожане и черный народ, но вы, благородное дворянство, вы суть цвет страны, краса трона и опора монарха, и потому вы несомненно должны быть взысканы более всех других названных нами.
Проклятый Кейлембар, хоть бы глазом моргнул! Похоже, что он не верит ни единому слову. Герцог Марвы… впрочем, Бог с ним, с герцогом Марвы. Остальные сидят, как пни. Может, это так нужно?
— В частности, — чуть повысила голос Жанна, приближаясь к концу речи, — желаем мы отблагодарить некоторых наших дворян, отличившихся во время военных походов короля Карла. Смерть, не ведающая ни дня, ни часа, застигла его раньше, чем он успел выполнить свой долг благодарности. Но милость королевская непреложна и рано или поздно отметит достойнейших. Мы уверены, что эти награды послужат вам вдохновляющим знаком для новых подвигов во славу Великой Виргинии.
Немного более поспешно, чем следовало, Жанна закончила:
— Теперь же выслушайте, что скажет вам господин государственный секретарь, сиятельный принц Отена.
Последние фразы оставили во рту ее какой-то мерзкий привкус. Стоило ли, в самом деле, распинаться перед этими надутыми петухами! Надменно вскинув подбородок, она уставилась на цветную розетку над входом в зал. Вильбуа стал читать указы. Здесь были собраны только те, которые не имели касательства до дворян. Антидворянские декреты решено было обнародовать позднее: показать кнут и сразу же пряник.
Жанна, утомленная напряжением речи, отдыхала, не слыша даже, как Вильбуа кончил читать и стал вызывать пэров. Лианкар, встав первым, произнес небольшую, но превосходную речь, очень умно обосновал справедливость всех действий юной королевы и в заключение пропел изящный дифирамб Юная королева слушала его вполуха. Зато когда Вильбуа вызвал Кейлембара, она вздрогнула и насторожилась. Кейлембар встал. Жанна с трудом удержалась, чтобы не повернуться к нему.