— Я не права, — сказала она, перемогая слезы, — я должна благодарить вас. Конечно, вы не могли не сказать, я понимаю. И я благодарю вас, герцог Фрам. Я буду думать о вас хорошо, правда. — Она покивала, глядя ему в глаза. — Странно все как-то… Зачем вы все это сделали?
Он справился со своим лицом.
— Теперь мне впору кричать: замолчите! — мрачно усмехнулся он. — Я стараюсь не думать об этом: зачем. Иначе я сойду с ума, а я теперь не имею права. Что сделано, то сделано. Не вернешь. Не переделаешь. Поздно.
Ему пора было уже встать, но он все смотрел на нее, он прощался с ней. Она улыбнулась под его взглядом, смущенно и немного кокетливо:
— Я, наверное, наплакала себе красные глаза? Это я напрасно сделала…
— Нет, ничего, — поперхнувшись, сказал он. — Там мало света…
И резко встал, вскочил. Переставил свое кресло по другую сторону стола — там, где оно было.
— Прощайте, Ваше Величество.
Он поцеловал ее руки, склонившись перед ней низко, ниже, чем придворный, и не скоро выпрямился.
— Прощайте, герцог Фрам, — ответила она.
Он махнул рукой и быстро вышел. Нет, ничего нельзя было ни изменить, ни переделать.
Эпилог
АВГУРЫ
Motto:
Отец Андроник, в смиренной черной рясе, старый, мудрый и добрый, возился в своем цветнике, подрезая какие-то веточки. Цветник был уже оголен — стоял ноябрь; но для рачительного садовода работа найдется круглый год. Он весь ушел в свое тихое занятие, но отец Игнатий, неслышно идущий к нему со спины, отлично знал, что патрон и видит, и слышит его.
Он остановился так, чтобы тень его не падала на отца Андроника. Тот поднял на отца Игнатия свои черные в седых ресницах глаза и улыбнулся ему.
— Мне нечем порадовать вас, отец Игнатий, — сказал он. — Цветы умерли, повинуясь воле Всевышнего. В природе царит зимняя смерть.
— Я вижу в этом некий символ, досточтимый отец Андроник. Цветник Девы также пуст и мертв. Юная Иоанна Виргинская скоро три месяца, как приняла смерть.
— Когда вы покинули Виргинию?
— Двадцать дней назад, отец Андроник. Заносчивость Виргинии повергнута в прах, и мороз побил ее цветы.
— Цветы расцветут снова, отец Игнатий. Герцог Фрам заботится об этом весьма ретиво. Он не столько топтал цветы, сколько сажал новые, выпалывая сорняки… Вы убеждены, что зима для Виргинии наступила надолго?
— Кто я такой, pater reverendissime[89], чтобы пытаться провидеть будущее? Оно всецело в руке Бога. Правда, что герцог Фрам ведет себя как вдумчивый садовник. Смертью Иоанны он развязал много узлов. Маршал Викремасинг и граф Альтисора, узнав об этом, прекратили военные действия, чем, разумеется, сильно сыграли на пользу Лиге Голубого сердца…
— Кстати, о выпалывании сорняков… Как это у них вышло? Об этом вы должны рассказать мне подробнее, отец Игнатий… Помогите мне встать…
Отец Андроник не без труда разогнулся, взял свой посох, и они побрели по печальным дорожкам, с которых мертвые листья были сметены в аккуратные кучки.
Отец Игнатий рассказывал:
— Герцог Лианкар был арестован на площади, в момент смерти Иоанны. Как только жизнь ее оборвалась, к нему подошли офицеры Принцепса и наложили на него руки. Все были так поглощены зрелищем на помосте, что инцидент с Лианкаром мало кто заметил. Сам он не успел даже крикнуть. В тот же день его ближние люди были также арестованы, имущество взято в казну, а через полтора месяца он был четвертован как государственный изменник. Его втащили на эшафот уже почти как труп.
— Государственная измена — это хорошее обвинение, крепкое обвинение. Но чем реальным располагал герцог Фрам? Неужели он узнал?.. Откуда бы?..
— Да, он узнал и на этом построил свое обвинение. Но каким образом он узнал — для меня загадка. Впрочем, Лианкара никто не любил… его казнь виргинское дворянство приняло спокойно и даже с удовлетворением, а его вассалы немедля отреклись от него. Все-таки для них он всегда был чужак, выскочка…
— Так не будем же и мы тревожить покой мертвых, отец Игнатий. Праведно ли, неправедно ли они жили — но они прожили, и мы будем думать о живых. Лианкар в саду Виргинии не единственный сорняк. Есть еще кардинал Чемий — на него у герцога Фрама ножниц не найдется…