— Ну так согрей меня хотя бы вином…
Сивлас перегнулся, достал с пола серебряный кубок и протянул ей. Анхела отпила несколько глотков.
— Ее Величество, — сказала она, поглядывая на него из-за кубка, — на днях изволила спросить меня: «Не хотите ли, чтобы я выдала вас замуж, Анхела?»
— Это за кого же? — привстал Сивлас.
— Не прикидывайтесь, ослом, amigo[13]. За вас, конечно… О! Это вас ужасает, не так ли?
— Право, я не думал об этом… Это так неожиданно…
— Ее Величество ни на чем не настаивала. Она только предложила, а решение предоставила мне…
— И что же ты ответила?
— Я сказала: «Может быть, подождать, пока кончится война…»
Сивлас вздохнул; трудно было понять, с облегчением или разочарованно.
— Как поживает общество пантагрюэлистов? — спросила Анхела после паузы. — Мы с тобою так давно не видались, и я ничего не знаю…
— Мы тоже давно не собирались, — отозвался Сивлас. — Впрочем, недавно был у меня наш председатель, граф ди Лафен. Он собирается вступить в армию…
— Зачем же в армию? В мушкетеры, мы устроим ему офицерский патент!
— Хм… Я имел в виду нечто подобное, но он отказался. Он желает служить в самом обычном полку. Не забывай, что все мы — блаженные дураки, вроде нашего Алеандро…
— Ну, не все. Позавчера Ее Величество приняла вашего друга маркиза Магальхао, в число своих адъютантов, и я что-то не заметила, чтобы это было ему неприятно… — Анхела передернула плечами. — Все-таки мне холодно.
— Бог с тобой, моя милая. — Сивлас поднялся, снял с кресла свой стеганый халат и накинул на Анхелу. Затем он снова улегся у нее в ногах. Ему не было холодно.
— Что же вы притихли, сеньор кабальеро? Можно подумать, что вы пребываете в объятиях Бога, а не в моих…
Он ответил медленным вопросом:
— Скажи: какого мнения Ее Величество о Лианкаре?
— Вот странный вопрос! Конечно, самого высокого. Ты знаешь ведь, что произошло на охоте?
— Знаю…
— Мне не нравится твой голос.
— Да… А, черт возьми… Она и слушать не захочет…
— Что такое? — насторожилась Анхела. — Ты что-то знаешь? Немедленно говори все.
— Мне сдается, guapa, что Лианкар — негодяй и предатель…
— Оставь эти шутки дураков! — воскликнула Анхела с акцентом. — Говори быстро все! Ну?
Она схватила Сивласа за волосы и с неожиданной силой приподняла его, приблизив его глаза к своим. Сивлас осторожно высвободился.
— Вот что, guapa, — зашептал он ей в лицо, — возможно, все это бред, клевета… Мне самому хотелось думать так, я готов Бога молить, чтобы это оказалось неправдой… — Он подергал себя за бородку. — В общем, я беседовал с Макгиртом, который приехал из Генуи. В день мятежа его взяли в плен, потом мятежники передали его Синьории. Так вот, он клянется, что среди руководителей мятежа находится некто Монир, гвардеец из красных колетов…
Анхела слушала, приоткрыв рот.
— Красные — это Марвский батальон?
— Да, Марвский… Правда, лицо этого человека было скрыто маской, но Макгирт божился, что признал его по фигуре и по голосу… Тогда я встретился с нашим другом Делагарди, и тот объяснил мне, что Монир у них в батальоне есть, но он еще в ноябре получил наследство, и ему дали отпуск, чтобы он поехал вступить в права, так что сейчас его нет в наличии, он в Марве…
— Ну и что же?
— Ах, я стал размышлять. Монира в Толете нет, а где он — в Марве или в Генуе, — отсюда не видно. Хорошо, если в Марве. А если он в Генуе, во главе мятежа?
— Прости меня, Сивлас, я все еще не понимаю…
— Лучше бы и не понимать, моя девочка… — тяжело вздохнул Сивлас. — Ведь если он в Генуе — значит, он послан Лианкаром, а если так…
— Хватит, я уже поняла! Это в самом деле клевета и бред! Если уж тебе угодно знать, мятеж в Генуе подняли иезуиты! Так пишет маркиз де Плеазант! Господин Макгирт просто ошибся, ведь лица этого человека он все-таки не видел! Конечно, бред!..
— Хорошо бы, если так… — пробормотал Сивлас. — Ты, во всяком случае, ничего не передавай Ее Величеству…
— Да уж конечно, ни ей, ни Эльвире ничего не скажу. Вы, мужчины, чего только не придумаете… — Она допила кубок. — Ну, будет об этом. Лучше взгляни в окно.
За частым переплетом бледнел рассвет. Анхела бросила кубок на ковер, движением плеч освободилась от халата.
— Amigo… Иди ко мне… Завтра и тебя и меня ожидает служба… забудем же о ней еще на некоторое время…
— Следуйте за мной, герцог, — сказала Жанна.
Они прошли сквозь раздавшуюся толпу в бальной зале Аскалера. Эльвира, повинуясь ее жесту, распорядилась продолжать танцы. Вокруг нее, как и всегда, толпились великолепные мужчины, на сей раз не одни свои: здесь были вассалы и союзники, завтрашние бойцы — венгерские, богемские, польские господа, из которых самыми великолепными были князь Мазовецкий и граф Сеченьи, сыновья лучших родов. Им уже объяснили, что эта красивая темноглазая девушка — хотя она не герцогиня и не принцесса — первая после королевы, и надо понравиться ей. И Эльвира знала, что они хотят понравиться ей… В белом бальном платье, в бриллиантах, с бантом ордена Св. Духа на плече — она величественно, как сама королева, выслушивала комплименты, величественно отвечала на вопросы, безукоризненно и без излишней горячности танцевала и не улыбалась почти никому.