Но она ее не выполнила, ибо не видела, чтобы опасность возрастала. Так оно, в сущности, и было — даже если вглядываться пристально. Лигеры вели себя гораздо тише, чем в Кельхе. Они изредка совершали набеги на окрестные деревни и фермы, не проливая при этом чересчур много крови. Было похоже, что они побаиваются. Зимой, правда, они спалили две дворянских усадьбы западнее Демерля и вырезали их обитателей, но на замок Демерль они не пытались нападать, хотя и проезжали мимо него.
И тем не менее опасность постоянно висела в воздухе. Изабелла, старшая дочь графини, чувствовала ее всем своим существом. Каждый день, рискуя навлечь гнев матери, она заводила разговор о том, что если уж матушке угодно было не принять королевскую милость и отказаться от охраны, то разумнее было бы перебраться в город Демерль, стоящий от замка в пятнадцати милях… или уж в крайнем случае держать ворота закрытыми. Графиня изо дня в день холодно пресекала все эти разговоры. Даже в глубине души она не считала дочь правой. Приверженность к этикету и традиции были для нее сильнее разума. Была у нее и еще одна сила, вероятно самая сильная — сила аристократического высокомерия. Стоило ли, в самом деле, бояться этих смердов, этих самозваных дворян, прикрывающихся голубым сердцем! Да они и глаз не посмеют поднять на графов Демерль, тем более что их поведение уже не раз доказывало это. Нет, графиня решительно не склонна была чего-либо опасаться и считала разговоры Изабеллы и вздохи Анны чистым ребячеством, детским нежеланием уважать традиции.
Апрель был в лучшей поре. Жизнь в замке Демерль протекала в прежнем размеренном порядке, несмотря ни на что. Каждое утро фрейлины и статс-дамы приветствовали выход графини и дочерей — затем были чинные прогулки в зазеленевшем цветнике, чинные трапезы, уроки, сидения с дочерьми, сидения с фрейлинами и так далее. В замке был только женский придворный штат. Граф обходился обществом своих псарей и охотников; графиня же, после его смерти, не сочла необходимым расширить штат кавалерами, как бы ни было это прискорбно для ее дам. Мужчин в замке было меньше, чем женщин, и все они были черными слугами. Их возглавлял старик мажордом, величественный, как вельможа. Вместе с ним в отдельном флигеле жил старый демерльский егерь, пожалованный после визита королевы титулом Хранителя графской псарни.
Восемнадцатого апреля, около полудня, когда графиня, согласно этикету, сидела с дочерьми, он вломился к ним без доклада и сообщил, что отряд лигеров свернул с манской дороги и движется к замку.
Благородный кавалер анк-Фтес пал смертью героя в одной деревушке южнее Шанетра: женщина, которую он уже повалил на постель и, казалось бы, лишил способности защищаться, в самый последний момент разбила ему голову подсвечником. Командование перешло к лейтенанту Муалу, первым приказом которого были слова: «Заставьте эту подлую бабу пожалеть об этом!» Вольные стрелки с удовольствием и старанием выполнили этот приказ.
Однако счастье покинуло их со смертью первого капитана. В Кельхе им везло: они избежали неприятных встреч с «Вифлеемскими детьми». В Остраде им не везло постоянно. Земля смрадной Иоанны ди Марена встретила «волков» отнюдь не как покорная жертва. Отряд Муала дважды напарывался на засады — добро бы это были настоящие солдаты, так нет же — мужичье, но оно оказалось куда страшнее солдат. В Кельхе их было сто десять, в Остраде, к началу апреля, осталось пятьдесят шесть. Они стали осторожны и даже робки. К тому же отряд был отягощен большим обозом с награбленным за зиму добром; это лишало их главного козыря — подвижности, но расставаться с добычей было жалко. Муал облюбовал под долговременную стоянку большую деревню между Демерлем и Ксантом; наведя на жителей первый страх, «волки» в дальнейшем не трогали их. Правда, женщин это не касалось — их насиловали ежедневно; но это не считалось тогда особенным злодеянием. Капитан высылал небольшие партии для «взимания налогов» с окрестных деревень и ферм, возбраняя далеко заезжать. В округе бродило еще два отряда вольных стрелков Лиги, но с ними лучше было не связываться. Они предпочитали держаться подальше друг от друга, а при случайных встречах обменивались ругательствами и выстрелами.