Услышав этот вопль, сиятельный Принцепс открыл глаза и с трудом разжал зубы. Он был весь мокрый. Поднял ослабевшие руки, бессмысленно уставился на них. Руки были черны — в каждом кулаке был намертво зажат комок рыхлой садовой земли.
Вопль, ворвавшийся в бредовые видения Принцепса, был вполне реален. Кричали там, на линии, и кричали панически. Фрам увидел, как кто-то сломя голову пробежал между деревьями.
Фу ты, какая мерзость привиделась. Нельзя так распускаться, грешно. Стыдно. Преступно. Этак и в самом деле волком станешь. Нет, нет, забыть, забыть. Не было этого.
Кряхтя, он поднялся на ноги, отряхнул черные ладони. Дрожащими руками отвязал коня.
Ну что же, разгром. Этого и надо было ждать, собственно говоря. Никакой Господь Бог не в силах был изменить положения. И рассчитывать надо только на свои собственные силы.
А сейчас — именно сию минуту — надо ехать в Мрежоль. Незачем увеличивать панику своим исчезновением.
Закусив губу, он с усилием забрался в седло. Где-то рядом заорали:
— Спасайся кто может!
Он усмехнулся: «Вовремя сел на коня…» Эта мысль как-то мрачно развеселила его, вернула ему самообладание; он дал коню шпоры и рысью выехал на дорогу, ведущую из Аросы в Мрежоль.
Герцог Лива где-то отстал. Жанна с Эльвирой и Анхелой, оторвавшись от всех, проскакали через деревню и тем же аллюром повернули на мрежольскую дорогу. Она была пустынна.
Внезапно впереди из гущи сада выскочил на дорогу всадник в черном, с обнаженной головой.
Жанна почти налетела на него. Они узнали друг друга. Жанна растерялась. Герцог Фрам произнес, исказившись, точно дьявол:
— Вы прекрасны, как Афина Паллада, в этом шлеме. Сегодня победа за вами, но этот день — не последний.
Он коротко поклонился ей и рванулся с места галопом Эльвира и Анхела выстрелили ему вдогонку. Жанна наконец опомнилась, выхватила шпагу и, вонзив шпоры в брюхо лошади, поскакала следом.
— Стойте, убийца! — кричала она. — Стойте, жалкий трус! Это вы убили графиню Демерль, проклятый волк! Обернитесь ко мне! Я убью вас в спину, если не обернетесь! Трус! Трус!..
Он не отвечал, не оборачивался и все уходил от нее, у него была свежая лошадь. Жанна скакала за ним совершенно самозабвенно. Из садов стреляли. Вдруг слева от нее что-то рухнуло на дорогу, она услышала крик и обернулась. Лошадь Эльвиры била в воздух задранными копытами, а сама Эльвира, вылетев из седла, еще катилась безжизненным мешком по пыльной дороге.
Жанна испустила страшный вопль, почти на скаку спрыгнула с лошади и бегом кинулась к Эльвире. Сейчас же вокруг нее оказались Анхела, адъютанты, герцог Лива. Когда Жанна подбежала, Эльвиру уже подняли и отнесли в придорожную траву. Жанна остановилась в нескольких шагах и оцепенело смотрела на окровавленное лицо подруги. Эльвира была без признаков жизни. Пока Анхела суетилась, приказывая плащ, врача, воды, пока суетились все остальные, — Жанна стояла, где остановилась, как зачарованная. Перед ее глазами качались колючие стебли чертополоха, мешая ей рассмотреть лицо Эльвиры. Эти шипастые стебли почему-то нагоняли на нее свинцовую тоску. Эльвира — и чертополох. Эльвира без движения, а чертополох шевелится, колышется, как живой. Не понимая хорошенько, зачем она это делает, Жанна подошла ближе и принялась тщательно вытаптывать кустики чертополоха у дороги. Она целиком сосредоточилась на этом занятии. В сторону Эльвиры она старалась не смотреть.
Анхела хлопотала над Эльвирой с мокрым платком в руке.
— На лбу просто ссадина… и на щеке тоже… Это от шлема, когда лопнули пряжки. Надо искать рану… Помогите мне, синьор… Так, теперь я сама… Да не смотрите же сюда! Сердце… бьется… Ничего не понимаю… Крови больше нигде нет… Ноги? Целы… Руки? О нет, синьор, я знаю, что такое сломанная рука… Где же пуля?..
Герцог Лива, хлопотавший тут же, поступил умнее всех: он вернулся на дорогу и осмотрел уже затихшую лошадь Эльвиры.
— Пуля здесь! — завопил он в полнейшем восторге.
Анхела подскочила, услышав его крик.
— О! Какое счастье! Вина! Скорее!
Ей сунули фляжку с вином, она приподняла голову Эльвиры и влила ей в рот несколько капель. Эльвира вздрогнула и проглотила.