— Вы не голодны, Фрам? — деловито спросил Кейлембар. — В столовой накрыто.
— Да, — сказал Принцепс, — подкрепиться необходимо.
— Сейчас я закончу, и мы пообедаем вместе. Мы вполне успеем сделать это не торопясь. Наша армия оказалась лучше, чем я ожидал… Перед центральным редутом они дрались, как спартанцы, сат-тана! Если Баркелон еще сломает хребет Альтисоре, мы можем считать, что проиграли драку с большим почетом!
— Да, — снова мертвенно отозвался Принцепс. — В Дилион вы уже послали?
— Послал, — ответил Кейлембар. — Там ведь тоже надо спалить кое-что в башне Дилионского замка… Монсеньер епископ, я полагаю, в данный момент уже удирает, подобравши ряску…
— Удастся нам спасти что-нибудь из армии? — спросил Фрам.
— Крохи какие-нибудь, не больше. Но ведь могло и хуже выйти, басамазенята! Преторианцев мы во всяком случае выведем… Затем — на юг, в Правон и Олсан… или еще дальше… увидим там…
Фрам закусил большой палец.
— Об армии я, впрочем, не сожалею, — сказал он сквозь зубы. — Она того и стоила, чтобы дать ее разбить.
Кейлембар ничего на это не ответил; может быть, потому, что он был занят пересмотром оставшихся бумаг.
— Ну, кажется, все… — пробормотал он. — Это можно и не жечь… надо же и королеве оставить что-нибудь… почитать… Все концы спрятаны, пусть теперь ищут, кому охота…
Фрам взял верхний из оставленных листков. Это был список с манифеста Лиги Голубого сердца. «Истинно говорим вам, что спознается она с выворотом рук, с огнями, клещами, колесами и всеми пытками…» Болезненно оскалившись, он смял лист и швырнул в камин. Кейлембар молча следил за ним.
— Кого вы послали в Дилион?
— Д'Эксме, сир. Золотой человек.
— Да. Мне жаль будет его потерять… Пойдемте обедать, Кейлембар. Перед дальней дорогой… Ночевать в Дилионе сегодня будем не мы.
В половине восьмого мрежольские укрепления перестали отвечать на огонь. Фанфарные сигналы объявили решительную фронтальную атаку. Жанна подбежала к своей лошади и легко вскочила в седло. (От былой свинцовой усталости не осталось и следа.) Эльвиры не было, удерживать ее было некому. Анхела самоотверженно выдвинулась на полкорпуса вперед и жестом велела Адольфу Викремасингу прикрыть королеву с другой стороны.
Так, шагом, под надрывающий душу стук барабанов, они двинулись в последнюю атаку на укрепление, где еще торчал черно-багровый флаг Лиги. Жанна, стиснув зубы, со шпагой у бедра, смотрела на ненавистный флаг. С вала захлопали выстрелы — слабо и негусто; но нервы у всех были на пределе, барабаны сбились с ритма, солдаты стали нажимать, побежали. Крики «ура» покрыли всю окрестность. Жанна тоже закричала что-то нечленораздельное, вздернула шпагу, послала свою лошадь вперед. Через минуту флаг цвета запекшейся крови был сорван и исчез под копытами коней.
Надвигались ворота Мрежоля, разбитые пушечной пальбой. Солдаты уже бежали лавиной, потеряв строй. Белый штандарт королевы покачнулся и выпал из рук знаменосца; но в тот же миг знамя было подхвачено чьими-то руками, и ревущая масса телогреев, увлекая королеву и ее свиту, ворвалась в город. Жанна поневоле неслась в этом потоке по узкой улице — свернуть было некуда.
На городской площади ей удалось остановиться. Телогреи ушли вперед. Только знаменосец с ее личным штандартом остался здесь. Это был немолодой, тяжко дышавший сержант — ему пришлось бежать изо всех сил, чтобы не отстать от королевской лошади.
— Подойдите ко мне, — сказала Жанна. — Как ваше имя?
— Сержант Ариоль Омундсен, — с трудом выдохнул телогрей.
— Вы обеспечили успех моей атаки, — сказала Жанна, наклоняясь к нему. — Вы, я вижу, ветеран?
Омундсен уже справился с дыханием.
— Я ходил с державным отцом Вашего Величества в Богемию и в Венгрию.
— Благодарю вас, капитан Омундсен, — сказала Жанна. — Вы заслужили этот чин.
Омундсен поцеловал ее руку, все еще сжимавшую оружие.
К ней подъехал Викремасинг в сопровождении военачальников. Поглядев на маршала, Жанна вдруг почувствовала, что шпага больше ей не нужна. Она подняла ее и старательно вложила в ножны.
— Ну, что вы скажете, маршал?
Впервые за этот день она увидела под седыми усами Викремасинга улыбку.
— Победа, Ваше Величество. Теперь я могу твердо сказать, что мы ночуем в Дилионе.