Вот уж дьяволова пряжка — ну куда ее, направо или налево?..
А еще он видел горячее солнце. То есть нет, солнца он не видел, он чувствовал только, что оно горячее, — на своей обнаженной спине, на плечах, на руках, на песке, в котором он сидел. Видел он ее — она выходила к нему из воды и вдруг остановилась, постояла, покуда не улеглась водная рябь, наклонилась осторожно и стала смотреть на себя. Потом взяла руками свои груди, приподняла и стала разглядывать, словно впервые их увидела; сравнивала их с отражением в воде, а потом подняла на него глаза — и в них было удивление, даже растерянность: «А ведь я красивая… Давид… скажи, красивая у тебя жена?»
Алеандро проглотил клубок и тщательно занялся бантами.
Нет, она была права во всем и всегда. Не прав был только он. Дурак он был в прошлом году, воистину молокосос паршивый, просто мерзавец. Вспоминать, и то стыдно. Как смел он тогда думать о ней…
А все-таки эти пуговицы могут свести с ума кого угодно.
— Прелестный костюм, — сказала она, подходя к нему.
Она зябко куталась в большую испанскую шаль, несмотря на то, что в комнате было тепло. Алеандро несколько времени смотрел в ее обведенные синью глаза.
— Неужели снова в Геную? — не выдержал он.
— Как вы нетерпеливы, маркиз, — ласково улыбнулась она. — Нет, в Геную поедет Альтисора. А вы получили повышение…
— Опять? — вырвалось у него против воли. Она выпростала руку из-под шали, погладила его по щеке.
— Не пугайся, дурачок. Ее Величество производит тебя в капитаны. Ты будешь иметь собственный батальон и знамя… Ну, доволен? Целуй руку Ее Величества…
Он упал перед ней на колени и поцеловал обе руки Ее Величества.
— О, спасибо… Спасибо… Это по мне…
— Ты назначаешься королевским комендантом Лимбара, значит, тебе придется иметь дело с герцогом Марвы… но погоди хмуриться, ты будешь воевать с фригийцами, тебе совершенно незачем все время любоваться на Лианкара…
— Я бесконечно признателен Ее Величеству…
— Это ты скажешь потом, Ее Величеству… Послушай меня. Тебе предписано набрать свой батальон здесь же, в Тралеоде, и всего за две недели, хватит времени?.. Вот и отлично. Какие просьбы имеет до нас капитан Бразе?
Он смотрел на нее снизу вверх, закинув голову, и кивал каждому ее слову; при последних словах он обхватил ее ноги, прижал к себе, стал целовать через платье, через бахрому шали ее колени.
— Ты уронишь меня…
— Я умоляю… подари мне еще…
— Да… да… — шепнула она, склонившись к нему. — Неужели ты подумал, что я отпущу тебя так… мой Давид… Я люблю тебя, люблю, люблю-люблю… А теперь встань…
Он встал, в глазах его были слезы. Жанна вынула свой платок и осторожно промокнула их.
— Ты меня любишь?.. Нет, нет, потом… Надень свой воротник… А шпага?
— Вот, — сказал он, пристегивая к поясу короткую вызолоченную придворную шпагу — принадлежность костюма, а не оружие.
— Прошу меня простить, — сказал он, повернувшись к Жанне, — я совершенно потерял голову. У меня есть просьба до Ее Величества. Не отдадут ли мне моих Макгирта и Анчпена? Третьего лейтенанта я надеюсь найти сам.
— Быть по сему, капитан, — сказала Жанна. — Ты прекрасен. Идем, я представлю тебя Лианкару…
Капитан Бразе справился в назначенный срок: через две недели он представил свой батальон, тысячу двести душ, своему теперешнему шефу, герцогу Марвы.
Солдаты были выстроены в квадратном дворе цитадели. Впереди строя красовались три лейтенанта командира: Макгирт, Анчпен и де Базош, полуфранцуз из Гриэльса, представивший отличные рекомендации. Капитан со своим знаменщиком скакал навстречу коннетаблю, который принимал парад, отрапортовал ему и проехал с ним вдоль рядов. Шеф осмотрел батальон и выразил свое удовлетворение.
Жанна наблюдала все это сверху, из окна своего «гнездышка». Алеандро, в шлеме с бело-синим плюмажем, в шитой капитанской перевязи и в легком плащике поверх брони — несмотря на холодный ветер и колючий снежок — был очень хорош. Да и Лианкар был недурен в своей горностаевой мантии и с жезлом коннетабля — за этим жезлом, полвека пролежавшим втуне, нарочно посылали в Толет.