Решено.
- Я еду сама лично разбираться, - сказала я, глядя перед собой. – Нужно понять, что случилось с мальчиком. Капитан! – я повернула голову к своему личному телохранителю, который всегда незримой тенью следовал за мной, - готовимся в путь, срочно!
Вокруг меня поднялась суета.
Фрейлинам тоже пришлось бежать и готовиться к поездке. Переодеваться, брать с собой какие-то вещи. Нам потребуется не меньше недели.
Я же решила ехать верхом. Фрейлины выехали вслед за мной на каретах. Лишь графиня Анна, сопровождала меня, рядом на лошади.
Переоделась в дорожный костюм, и наконец-то вырвалась из дворца.
Одно дело знать об этом мире из книги и по памяти Ириасы, и совсем другое – видеть воочию.
Столица мне определенно понравилась. Чистота, красота, уют. Если, конечно, не считать конский навоз, но было видно, что улицы каждый день чистят, и дорога очень ровная, не асфальт, конечно, брусчатка. Но всё же. А из воспоминаний Ириасы, я знала, что в городе отличная система канализации. И есть даже специальная отопительная система, работающая на элементе, чем-то напоминающем наше ядерное топливо. Правда не на столько опасное.
Кстати, именно залежи этого элемента находились на территории нашей страны, и мы были самым крупным экспортером во всем мире.
Наш путь лежал в приют Святого Анастасия. Он находился в двух днях пути от столицы. На ночлег мы останавливались в одной из усадьб. А на утро опять отправились в путь.
Если честно, то я ждала весточки от императора о малом приеме, но её так и не было. И слава местным богам.
По пути я рассматривала главный тракт. Небольшие селения, что находились рядом со столицей.
Все выглядело очень благообразно. По крайней мере, со стороны. Я вытащила из памяти Ириасы её поездки по стране, и убедилась, что не только столица, но и все остальные города тоже были ничуть не хуже.
Я вспомнила свой мир и хмыкнула. У нас уже давно не средневековье, однако некоторые села выглядят намного хуже. А уж города со столицей не сравнить.
Как только в моей голове появились воспоминания о моём собственном мире, как в глазах опять начало темнеть. Местный режиссер последнее время прямо лютует.
К вечеру следующего дня, я уже ехала в карете вместе с фрейлинами, от скачки я немного устала. Ириаса любила прогулки на лошадях, а вот я этим делом пренебрегала, слишком много впечатлений навалилось, вот тело и окоченело.
Странно, но жеребец - Август, которого больше всего любила Ириаса спокойно меня принял. Я об этом задумалась лишь тогда, когда заметила в окно кареты, что он идет рядом и явно ждет от меня ласки.
Меня посетило странное чувство.
Фрейлины были сильно уставшими и поэтому молчали, а мне удалось задуматься о том, что произошло за эти два дня.
Я действовала на автомате.
Даже с Августо. Я потрепала его, накормила морковкой, попросила прощения за то, что целую неделю про него не вспоминала. Он благосклонно принял овощ, и позволил на себя взобраться.
Но в прошлой жизни я к лошадям подходила от силы пару раз в далеком детстве, когда меня на них катали по местному парку.
А тут же… Неужели память тела сработала? Разве такое возможно?
Этот вопрос настолько сильно разволновал меня, что в глазах опять стало меркнуть, а свет вокруг мигать.
«Режиссеру» почему-то это сильно не понравилось.
Постаралась выкинуть из головы глупости, и сконцентрировалась на деле, мы как раз уже подъезжали к монастырю.
К сожалению, в книге ничего об этом инциденте не было. Очередные действия, произошедшие за кадром. Так что здесь мне придется пробираться наощупь.
4 глава
Нас встретил монах-настоятель по имени Софий. На вид ему было лет сорок. Худощавый, подтянутый, абсолютно лысый с умным цепким взглядом. Правда своей выправкой, он больше был похож на военного, чем на монаха.
Местный монастырь мне напомнил китайский шаолиньский или тибетский из моего мира. И даже монахи ходили не в рясах, а одеждах похожих на кимоно. Разве что цвета были черные.
Вперед мы послали вестника, чтобы он предупредил о моём визите, поэтому удивления настоятель не выказывал. Единственное, что он выказывал – это настороженность и легкое недоумение. Страха в его глазах я тоже не заметила, как и особого благоговения.
Церковь в этой стране была почти равнозначна императорской семье. Семья поддерживала церковь, церковь – семью. Разногласий между ними не было.
Для монаха-настоятеля благоговение вызывал лишь главный жрец.
Фактически церковь являлась отдельным государством, и императорская семья никогда не лезла в её уклад, если это не дети-сироты. В этом плане императрица имела полное право интересоваться судьбой детей, и влиять на неё.