Рита видела, как джен начал восхождение. И, едва он скрылся за поворотом тропы, стала раскидывать сети. Если не выйдет лететь — прочные нити прервут падение и джен останется цел. Неважно, что все годы до встречи со смертью, он будет проклинать риту и ее дар — лишь бы жил. К закату сети опутали берега так, что и камешек не проскользнет мимо…
Рита не разглядела, когда джен прыгнул, услышала только ликующий крик. И — от самой воды взмыл в небо медноцветный дракон — могучий, прекрасный, гордый! Он самый-самый, он настоящий, он смог! Рита плакала.
Облака раскрывались как занавес, под ударами звонких крыльев. Джен-дракон парил, расплетая потоки воздуха, падал к самой глади черной воды и вновь поднимался ввысь. Неборожденным недоступно такое счастье — как здоровому не понять калеки, впервые встающего с ложа. …Еще один кувырок через облако, еще один выдох искр, еще один пируэт… Крылатый на мгновение замер в воздухе, оглянулся на звезды, ища направление, и устремился на запад, уверенно и упорно, как стрела выбирает свою мишень. На запад, в сторону побережья, к звонкозвучной сосновой роще у белых стен города Су. К завтрашнему утру праздника Яблонь.
Рита долго смотрела, как теряется в синих тучах стремительный силуэт. Ночь будет грозной — первый гром после зимней спячки. Но разве какая-то буря способна остановить первый в жизни полет?
Рита ждала, пока джен скроется за горизонтом. Потом неторопливо, на ощупь, смотала сети. Погладила на прощанье тугие, намертво крученые канаты. Впервые за годы распахнула серебристо-стальные крылья. С места прыжком подняла в полет тело. Дохнула на груду сетей — она занялись мгновенно. Тайна останется тайной. Пора спешить. К завтрашнему утру…
Сказка о крае света
«…Моя чудная страна — Неближний свет…»
Если все время шагать вперед, не сбиваясь с дороги — мимо лесов, мимо рек и гор, мимо морей, побережий и островов, то когда-нибудь выйдешь на самый край света. Лежит себе земля — трава растет, кустики, камешки на обочине — и вдруг ничего. Край. А на самой кромке неведомой пустоты стоит мой дом-на-краю-света. Уютный такой, бревенчатый, двухэтажный. С верандой, где кто-нибудь пьет вкусный чай и накладывает в розетки варенье из земляники. С чердаком, полным чудного барахла — от старинного медного компаса до невесомого платьица дочери мандарина. С подвалом, заставленным горшочками, баночками и таинственными бочонками — любой пьяница дал бы отрезать себе язык, лишь бы выпить стаканчик из такой бочки. С плетеной мебелью, теплой печкой (в железную дверцу так славно стучатся искры осенним вечером), с глиняными светильниками и льняными свежими простынями.
В детских комнатах — кубики, из которых можно построить почти настоящий замок; музыкальный горшочек — он умеет играть сто мелодий и всегда знает, что подадут на обед; деревянные кони с мочальными гривами — если очень поверить, ускачешь за семь морей и вернешься обратно лишь, если сможешь спасти принцессу Нет-и-Не-Будет. А еще чудо-глобус, книжки с картинками, как у Эльзы и ее братьев, мышьи норы и скрипучие половицы. За одним окном старый сад с яблонями и вишнями. За другим — пруд, в котором отражаются звезды, даже если на небе тучи. А за третьим — ничего. Край земли. И по ночам можно прикладывать ухо к стенке и слушать мертвую тишину. А потом переползать к окошку — там кузнечик в траве и жаба квакчет и вода с крыши каплет в большую бочку и целый мир впереди от крыльца и до горизонта…
Знаю, дети растут. И вот на конюшне хрустят морковкой толстоногие пони, под обрывом в пещерке горит костер, а замок собирают из сосновых стволов веревками и гвоздями. Вьется знамя на вершине холма, деревянные мечи режут воздух, придуманные герои готовятся к настоящим победам. Шаг за шагом, как зерна толкают землю, дети тянутся вверх, к молодому солнцу. Что им делать — край света так близко, дорог так много. А дом — он на то и дом, чтобы ждать.
И однажды рассвет не найдет мальчишку в уютной постели в детской, а солнечный зайчик недосчитается лучшего из коней на конюшне. Один за другим разбредутся своими путями Альеноры, Роланды, Маргариты и Франсуа. Дом затихнет, чуть запылится. Затянется мхом веранда, врастут в землю кривые ножки скамеек, оскудеют запасы в бездонном погребе. Будет тишь и покой в милом доме на краю света. В доме, который я успела придумать за минуту до смерти. Я боялась идти за край и поэтому я придумала мир и дала ему жизнь.
Вот я буду сидеть в мягком кресле в библиотеке. Слушать, как ливень стучит в жестяную крышу и протекает сквозь щели. Пить кофе. Листать страницы любимых книг — желтоватые, хрупкие, с грустным запахом старой бумаги и округлыми тяжкими буквами. Буду ждать. В дом всегда возвращаются. И прежние дети станут стучаться в двери — королевы и победители, могучие колдуны, просветленные книжники, искусные мастера и горделивые юные матери. Мир наполнится плотью и кровью, мир раскинется от края света — вперед. Однажды я услышу имя дальней горы — и не вспомню его потому, что не знала раньше.