Если эта скотина засядет в логове, без десятка копейщиков будет не справиться. Ланселот прикинул, хватит ли хвороста по округе, вспомнил, что выкуривать тварь бесполезно, и — полетел на землю от удара драконьей башки.
Персиваль остался один на один с чудовищем. Дракон медленно выползал из пещеры. Его чешуя на солнце отсвечивала медной зеленью, глаза тусклели, как у ящерицы или змеи. Персиваль вздохнул с облегчением — слава Богу, взгляд дракона не завораживал. Впрочем, от этого было не легче.
Дракон поднялся на задние лапы, оперся на толстый хвост и расправил крылья, закрывая собою солнце. Чудовище было крупнее, чем представлял себе Персиваль — высотой с часовню, когти размером с крестьянский серп, чешуйки на шее чуть больше ладони.
Раскрыв зубастую пасть, дракон заревел. Было видно, как по могучему горлу под чешуей движется звук. Персиваль перехватил копье. Дракон медленно шел вперед, балансируя крыльями. Персиваль услышал крик Ланселота, но не смог разобрать слов.
Принц направил копье под заднюю лапу дракона, туда, где синевато блестела тонкая кожа… Через гладкое древко он успел ощутить, как дрожит, разрываясь, плоть чудовища. Потом стало темно и больно.
Ланселот не успел оттолкнуть принца. Падая, дракон придавил Персиваля хвостом и лапой. Каменная площадка стала скользкой от зеленоватой крови. Кажется, рана была серьезной. Только бы тварь не поднялась!
Ланселот одним прыжком взбежал по крылу на спину дракону и начал рубить хребет у основания шеи. Удар, второй, третий. Дракон орал и пытался достать Ланселота пастью. Потом хрустнула кость и тварь затихла. Чешуйчатое тело мгновенно обмякло, рыцарь не удержался на ногах и скатился на камни. Победа.
Ланселота трясло, липкая кровь пропитала его одежду. Но, не думая о себе, он бросился помогать принцу.
…На горизонте уже показались башни монастыря. Ланселот отер пот со лба и поморщился — ссадина на виске ныла, наливаясь сукровицей. Ерунда — монахи вскроют царапину и промоют ее настоем на травах. А вот за Персиваля Ланселот беспокоился — мальчику все еще было плохо.
Дракон, падая, зацепил принца когтистым крылом. Рваная рана на бедре загноилась той же ночью. Трое суток мальчик горел и бредил, слабея с каждым переходом. Края раны почернели, нога опухла. Эти признаки были Ланселоту знакомы. Слишком хорошо знакомы.
Ланселот никогда не думал, что у него могут быть дети, но в эти долгие ночи ему казалось, что у него на руках умирает его собственный сын. Как-то вечером, у костра, он вспомнил Моргаузу и легенду о чудесном цветке. Если б Роза явилась ему сейчас, он не повез бы ее Гвиневре, но отдал принцу, лишь бы мальчик остался жив.
На четвертом привале белая лошадь оборвала повод и убежала в лес. А потом позвала к роднику. Сутки кряду Ланселот беспрестанно промывал рану Персиваля рыжевато-ржавой водой и поил мальчика. К следующему утру жар спал. Персиваль был еще слаб, почти все время дремал и бредил во сне, но опасность дли жизни минула.
А еще через день их, наконец, догнали. Его Величество Гильдебранд Самонадеянный посчитал, что пяти конных рыцарей и полутора десятков солдат хватит на одного Ланселота.
Они столкнулись у края вересковой пустоши — одной из бесчисленных розовых полян Логрии. Ланселот предложил поединок, рыцари отказались — зря. Дурно умирать без причастия. Солдаты сбежали сами. Ланселот отделался ссадиной, Грому стрелой оцарапало шею. Не страшно. Главное, чтобы королевские псы не сунулись в монастырь.
Из размышлений Ланселота вывело звонкое ржание лошади. Он обернулся — кобыла стояла на месте и трясла головой так, что грива окутывала ей морду.
— Что случилось, милая? Испугалась? — Ланселот подъехал к кобыле, погладил ее по шелковистой шерсти.
Лошадь подняла изящную голову и по-человечески пристально посмотрела в глаза рыцарю. Ланселот понял — дальше она не пойдет. Он осторожно спустил Персиваля со спины кобылы и пересадил на Грома. Снял уздечку, отстегнул стремена. Поцеловал лошадь в морду.
— До свидания. Спасибо, что помогла нам.
Гром грустно заржал. Белая лошадь шагнула к другу, в последний раз потерлась об него носом. Посмотрела на Персиваля, повернулась и медленно ушла в чащу. Ланселот вздохнул с неожиданным облегчением — он не любил чудес ниоткуда.
Так кончилось лето. В монастыре Ланселот пробыл до выздоровления принца. Монахи, осматривая рану, могли только качать головами — если антонов огонь привился, человек умрет. А Персиваль через месяц уже пытался ходить. Изумленный отец настоятель попросил Ланселота отыскать источник, благодаря которому совершилось чудесное исцеление.