С неделю Ланселота не кормили, и в какой-то момент он даже обрадовался — смерть от голода была привлекательнее тюрьмы. Потом стражники, опасливо озираясь, снова стали оставлять за порогом миску похлебки, так, чтобы он мог дотянуться до пищи. Ланселот сбился со счета времени и уже не знал, сколько недель он провел в подвале. Библию у него забрали.
Ланселот изучил все трещинки на осклизлых каменных стенах, ритм воды, сочащейся сквозь потолок — еду приносили через двести и четыреста с небольшим ударов капель. Не зная, чем занять руки, он плел из соломы корзиночки и жег их на лучине. Пару раз повезло сыграть в кости с пожилым редкоусым стражником, но потом тот исчез. Крыс в тюрьме не водилось.
Иногда, просыпаясь, Ланселот не мог вспомнить, где он, иногда — и это было страшнее, он путал слова молитвы.
Прошлое рухнуло и разбилось, бесполезная память давила голову.
С семнадцати лет он не знал себе равных в сражении, с девяти его не смели ударить. Жизнь стелилась под ноги славному рыцарю, Ланселот шел по ней, как хотел и всегда добивался цели. Ему случалось голодать, бедствовать, даже бывать в плену, но порядок событий казался всегда неизменным.
Есть бог, есть король, есть товарищи по оружию и прекрасные дамы. Есть враги благородные и есть чернь. Есть обиженные, которых следует защищать. Есть христианский закон и законы чести. Все, что творилось вокруг, кусочками смальты ложилось в мозаику бытия…
Теперь осмысление мира исчезло. Жизнь и смерть из ладоней бога перешли в немытые лапки дурных юнцов. Его, рыцаря и дворянина, как тупую овцу прижимали к полу, пока кузнец, чертыхаясь, возился с оковами!!! Железное кольцо на ноге всякий раз возвращало его к отвратительной беззащитности тела, невозможности сопротивляться.
Сначала, стыдясь самого себя, Ланселот мечтал, как бы мог тогда вырваться и убить всех, кто видел его позор. Потом появилось отчаяние, свирепое и глухое. Бродя кругами по сырому подвалу, спотыкаясь о скользкую цепь, Ланселот проклинал собственную гордыню, нелепое чванство, доверчивость, дурь и слабость. Он перестал молиться и требовать воду для умывания.
Наконец, наступило оцепенение вялой осенней мухи. Камелот, Круглый Стол, Холмы из названий превратились в слова, невесомые и бесполезные, будто мертвые листья. Даже от образа королевы остался только сухой мешочек на груди под пропотелой рубахой.
Какое-то время Ланселот думал о смерти — разбить голову о стену или отказаться от пищи по примеру римских патрициев было возможно. Но и эта мысль стала ему безразлична. Славный сэр Ланселот, бывший рыцарь Круглого Стола, нехотя ел, спал рядом с собственными нечистотами и до мути в глазах разглядывал пятна плесени на двери.
Глава седьмая
Обитатели Лавенгема проснулись от звона труб. Во внутреннем дворе замка, разодетые в пестрый шелк, на резвых конях гарцевали королевские герольды.
— Слушайте, добрые рыцари! Слушайте и не говорите, что не слышали! Узурпатор Гильдебранд Неудачник свергнут и заточен в монастырь! На трон Уэльса вернулся законный наследник, Его Величество Персиваль Драконоборец! По случаю коронации будет устроен турнир в славном городе Брекноке! Его Величество посвящает сие благородное празднество своим спасителям, королю Артуру Пендрагону и сэру Ланселоту Озерному! И приглашает всех славных рыцарей скрестить копья во славу героев!
Трижды протрубив, герольды развернули коней и ускакали, потрясая вымпелами, — к следующему замку.
Не успела улечься снежная пыль от копыт, как все пятеро братьев собрались в потайной комнатке у самого верха смотровой башни. Им было не по себе. Гарет спросонья выглядел бледнее обычного. Эгберт злился, но старался не подавать виду, что зол. Близнецы испуганно присмирели. Только Кей улыбался по-прежнему безмятежно.
— А у нас лошадей не хватает. Быстрый захромал на охоте, — ангельским голоском произнес он, — Будем жребий кидать или как?
— Бежать собрался?! — Эгберт хватил кулаком по скамье.
— Куда бежать? Турнир же… — обиженно протянул Кей и надулся.
— Что будем делать, братцы? — не обращая внимания на младшего, спокойно сказал Гарет.
— Держать опасно, отпускать его нельзя… — Эгберт задумался, обломал сосульку с окна и посмотрел на Гарета. Тот едва заметно покачал головой.
— Как это так отпускать?! — взвился Энгус, — Это наш пленник, правда, Эк?