— Мы его повязали! — Эктор придвинулся к брату и положил руку ему на плечо. Эгберт рассвирепел:
— Что же, этого чертова Ланселота до скончания века на цепи держать? Вы его повязали? Вот вы и будете перед новым королем отвечать. Хотите? Герои…
Кей громко икнул. Он наконец все понял. Близнецы сникли.
— Чем ссориться, подумали бы, как выкручиваться, — Гарет поднялся и стал у выхода, — Во-первых, — он начал загибать пальцы — держать Ланселота в замке опасно. Кто-нибудь да проболтается. С королем, знаете ли, шутки плохи. Во-вторых, иметь такого врага, как он, я врагу не пожелаю. Бегали из тюрем и посерьезнее нашей. А если он в нашем подвале соизволит преставиться, тогда всем нам точно головы не сносить. Я предлагаю попробовать заключить мир. Извинимся, покаемся, вина вместе выпьем. Ланселот человек чести, если он нам поверит, считайте, что все обошлось. Он мне сам говорил, что хотел бы решить дело миром.
Братья задумались. Эктор шепнул что-то на ухо Эгберту, тот замотал головой и сплюнул: «Вот дурень!» Кей пошевелил губами, прикидывая, потом набросился на Гарета:
— Трус ты, толстяк! Кто болтать станет? Мы? У нас предателей нет! Стража? Так они ничего не знают — первый раз что ли в подвале пленников держим?! Мышь церковная!
Гарет потянулся было закатить братцу плюху, но Кей увернулся и спрятался за спину Эгберта. Старший против всех ожиданий отвесил ему подзатыльник.
— Заткнись, малец. Брат дело говорит.
Энгус и Эктор взвыли в два голоса:
— Стоит его отпустить, он нас всех тут же и перережет! Помнишь, как он, на цепи сидючи, тебе врезал? — Эгберта перекосило, — Может ты еще и левую щеку ему подставишь? Да кто он вообще такой, чтобы мы перед ним извинялись?!
Эгберт сжал кулаки и медленно стал подниматься. Близнецы приготовились удирать. Гарет все так же спокойно придержал брата.
— Не время, Берт. Успеешь им уши надрать.
Эгберт выругался сквозь зубы и отвернулся к окну. Какое-то время братья молчали. Потом тишину разбил звонкий голос Кея:
— А давайте Ланселота на турнир привезем. И всех победим.
Сначала братья долго смеялись, а успокоившись, поняли, что в словах Кея есть доля истины. Почему бы и нет? Если сэр Ланселот Озерный выйдет на ристалище с братьями Хэмбли, соседи еще лет десять не посмеют и слова сказать. Сообща решили, что говорить с пленником отправится Эгберт — как старший.
Ланселот дремал на соломе в углу, кутаясь в плащ. Он скрипел зубами и всхлипывал, сон был дурным. Эгберт присмотрелся к пленнику и покачал головой — облез петушок, ничего не скажешь. Под глазами набрякли мешки, в спутанных волосах копошились вши, по кистям рук извивались распухшие вены, на шее открылась язва. Превозмогая отвращение, Эгберт потормошил пленника:
— Просыпайтесь, друг мой, у меня хорошие новости.
Ланселот с трудом разлепил веки. Яркий свет факела резал ему глаза, в ушах звенело, голова налилась свинцом. Что хочет этот мерзавец, почему не оставит в покое?
Эгберт помог ему сесть, по щелчку пальцев слуга подал кубок с горячим вином.
— Угощайтесь, не бойтесь. Вижу, Вас лихорадит. А здоровье Вам пригодится.
Ланселот отхлебнул, не чувствуя вкуса напитка:
— Зачем?
— Мы с братьями решили, что Вы могли бы составить нам компанию на турнире. Развлечемся, развеемся… Зла на Вас мы больше не держим. Полагаю и вы не в обиде за шутку с выкупом, — Эгберт мило улыбнулся.
— Меня раскуют и выпустят? — Ланселот вяло удивился, потом потер глаза — вдруг он еще не проснулся.
— Конечно, друг мой! Вам вернут коня и доспехи — кстати, у Вас замечательный меч. Вам дадут новую одежду. Вы э… изрядно поизносились в дороге.
— Что я должен сделать? — голос Ланселота был хриплым.
— Сущие пустяки! Вы победитель десятков турниров, что для Вас выиграть еще один, — Эгберт доверительно наклонился вперед. — Мы хотим, чтобы вы выступили в нашей партии. Думаю, после турнира все раздоры будут забыты.
Ланселот встал и привычно зашагал из угла в угол, волоча за собой цепь:
— Меня вправду выпустят на свежий воздух? К людям?
Украдкой Эгберт вздохнул в усы — как бы пленник не лишился рассудка. И повторил раздельно:
— Да, Вас раскуют и выпустят на свободу.
— Для этого я должен участвовать в турнире?
Понял, слава те, Господи! Эгберт обрадованно вскочил:
— Да! Да, друг мой! Вы дадите клятву, что не причините вреда ни мне, ни братьям, проведете пяток боев и окажетесь на свободе!
— Дам клятву? — в интонации Ланселота Эгберту почудилось что-то знакомое.