Впрочем, какое употребление вы ни сделали бы из моей откровенности, мне слишком необходимо излить вам душу, чтобы осторожность могла остановить меня в этом стремлении. Если одна надежда на то, что однажды вы прочтете мои признания, дает мне силы пройти по этой дороге, не дрогнув, до конца, то где мне взять мужества молчать? Приоткройте же ваше сердце, дабы хоть на миг впустить в него Франсуазу де Ментенон — если не в образе дряхлой гувернантки, какую вы знали, то, по крайней мере, в образе малютки д'Обинье, такой бедной и заброшенной, какою сами вы никогда не были.
Но не принуждайте себя к чтению: если повествование мое не будет иметь счастья понравиться вам, то сама я вкушу, хотя бы последний раз, то удовольствие писать, от коего с таким трудом отказалась. Мы ведь обожаем говорить о себе, пусть даже и не признаемся в этом, и тут я решительно ничем не отличаюсь от других. Вот еще одна моя слабость, но, в конце концов, Богу придется забрать меня к себе такою, какой он меня создал. Я столько боролась, столько лицемерила, столько принуждала себя, стараясь быть достойной его славы, что в час, когда он отвратил от меня свой взор, у меня нет иного выхода, как только довериться его милосердию без всякого грима.
И нынче я с особенным пылом произнесу, наряду с другими вечерними молитвами, этот гимн Страстей: «Господь Всемогущий, в ваши руки вверяю я душу мою!»
В ваши же руки вверяю я свою жизнь.
Глава 2
Я родилась 26 или 27 ноября 1635 года в тюрьме города Ниора, в провинции Пуату. Отец мой, Констан д'Обинье, находился в Консьержери — тюремном здании, прилегающем к Дворцу Правосудия этого города. Он содержался в заключении уже около года, перебывав до того в тюрьмах Парижа, Ларошели, Анже, Бордо, Ла Ире и Пуатье, не считая нескольких более скромных темниц за пределами королевства. Позже он не раз заявлял, что прекрасно чувствовал себя во всех этих тюрьмах, проведя в них около двадцати лет своей жизни, хотя ни одна из них не может сравниться удобствами с Бастилией, о которой, правда, ему не пришлось судить по личным впечатлениям; ниорское же узилище казалось ему наименее приятным из всех.
Консьержери располагалась в особняке Шомон, который по сю пору можно видеть у подножия донжона, рядом с улицею Моста. Ныне это здание совершенно разрушено, но и в то время оно уже сильно обветшало, а неудобства его обрекали узников на ужасающую тесноту.
Не могу утверждать с полной уверенностью, что родилась в том самом помещении, где содержали отца. Моя мать, Жанна де Кардийяк, вероятно, жила во дворе тюрьмы, у одного из сторожей, как это было в обычае у жен заключенных, не являвшихся уроженцами этого города. Однако, поскольку она забеременела именно в то время, когда отец отбывал заключение в Ниоре, можно предположить, что в этой тюрьме к свиданиям супругов относились весьма снисходительно. Словом, трудно сказать, увидела ли я свет в голых стенах камеры или же в более уютном помещении флигелька сторожа Бертрана Берваша, а, может быть, какого-нибудь другого охранника. Ясно одно: это произошло не в стенах дворца или зажиточного буржуазного дома; кроме того, моя мать, как я подозреваю, не слишком обрадовалась появлению третьего ребенка, когда ей нечем было кормить двух старших.
Ей не удалось добиться в Ниоре помощи, на которую она рассчитывала, прося перевести мужа в этот город. Лишившись поддержки собственной семьи, она надеялась на сочувствие родных и близких своего супруга: Теодор Агриппа д'Обинье[3], мой дед, долгие годы прожил в Майезэ, а именно, в ниорском квартале Марэ; бабка моя, Сюзанна де Лезе[4], родилась в одном лье от Ниора, а отец и его сестры все появились на свет кто в Шайю, кто в Мюрсэ — местечках вблизи города; таким образом, моя мать ожидала найти в здешних краях множество друзей и знакомых. Однако надежды эти не оправдались: в Ниоре все были прекрасно осведомлены о пороках, преступлениях и предательствах Констана д'Обинье и о проклятии моего деда, возгласившего, что его единственный сын — «разрушитель покоя и счастья их семьи». Отцовское проклятие — само по себе ужасное бремя для сына; когда же отец — знаменитый поэт и проклинает своего отпрыска при посредстве своего типографа, то семейная драма быстро оборачивается всеобщим презрением. В результате, моей матери, прожившей в Ниоре целый год, досталось куда более добрых слов, нежели добрых услуг. И я появилась на свет среди такой нищеты, что, можно сказать, родилась на соломе, даром что в мои ясли не спешили заглянуть добрые волхвы.
3
Теодор Агриппа д'Обинье (1552–1630) — знаменитый французский поэт, прозаик, гуманист и военный, приближенный короля Генриха IV, убежденный протестант, был вынужден провести конец жизни в Швейцарии, в изгнании, из-за религиозных и политических преследований. Умер и похоронен в Женеве.