Настоящая власть проявляется вначале… в назначениях на важные должности. Назначив Монморанси-Дамвиля на пост коннетабля (1593 г.), Генрих утверждает стремление монархии вернуть былое могущество и ее военные амбиции[135]; он придерживается также преемственности: Монморанси-отец, бывший одним из арбитров придворных интриг во времена Генриха II, сохранил меч коннетабля до самой смерти в 1567 году. После долгого перерыва его сын получает из рук короля тот же знаменитый меч, с которым его родитель расстался четверть века назад. В феврале 1594 года становится возможной коронация в Шартрском соборе: разве он не посвящен Святой Деве и не соседствует с землями Бурбон-Вандом, столь близкими Генриху IV? Шартр замещает Реймс, который еще на несколько месяцев останется городом Лиги и Гизов. Недостает ли для помазания короля реймсского елея? Будет взят другой елей, столь же ценный, из аббатства Мармутье, прославленного Святым Мартином и папой Урбаном II, который освятил церковь аббатства в 1096 году. Церемония коронации предполагает обычный набор символических процедур, иногда приспособленных к конъюнктуре момента: вместо шести пэров Франции, которых уже давно нет и которые были связаны с шестью ключевыми частями королевства (Бургундией, Нормандией, Гиенью, Тулузой, Фландрией, Шампанью), в ней участвуют шесть светских пэров, представителей высшей аристократии, среди них три принца крови (хорошо превознести только всходящий на трон род Бурбонов, который еще не признают многие французы) и три герцога, среди них герцог де Рец-Гонди, выходец из окружения Медичи. В церемонию коронации со времен Генриха II включена процедура публичной присяги в соборе: согласно этой присяге, король отдает отчет в действиях по осуществлению своей власти только Богу (а не народу), даже и особенно тогда, когда его деятельность преследует цели общественного блага. Передача символов королевской власти (регалий) осуществляется в соответствии с процедурой в строго определенном порядке: сначала шпоры и меч, иначе говоря — атрибуты военной функции. Затем передаются атрибуты первой функции (священный сан и власть суверена) — происходит святое помазание; а после этого королю вручают предметы, символизирующие королевскую власть в подлинном смысле слова: кольцо, скипетр, державу (символ правосудия) и корону. В ритуале вновь подчеркивается важность правосудия, символизирующую его державу передают королю раньше, чем на него надевают корону, главное королевское сокровище.
Коронация становится вехой старта, нового мощного подъема. Начиная с 1594 года на 16 следующих лет определяется главная формула политики; высказывались мнения, что эта политика будто бы перенесла страну в менее напряженную эпоху Анны де Боже и начального периода правления Франциска I (до дела с афишами) или в зрелые годы вдовства Екатерины Медичи под эгидой канцлера Лопиталя, или в некоторые фазы правления Генриха III, отличающиеся относительной толерантностью. В действительности в период с 1594 по 1610 год осуществляется стратегия оттепели — разрядки, или, проще говоря, открытости, хотя в конечном счете и выборочной.
Большим различием между достижениями Генриха IV и попытками слабого Генриха III и не добившейся успеха Екатерины в 1560-1567 годах является то, что Король-повеса имеет реальные средства проводить свою политику, так же как позже их будет иметь для проведения подобной же политики открытости регент Филипп Орлеанский, другой стратег разрядки и оттепели в период между 1715 и 1723 годами.
Открытость осуществляется на трех уровнях: существует если не концептуальная, то фактическая терпимость к диссидентам и элитам, в частности протестантским, что не мешает (а даже, наоборот, способствует!) появлению и укреплению определенного абсолютизма. В дипломатическом плане открытость из-за угрозы внутренних противоречий, конечно, не могла быть универсальной; исключив всякий «овечий» пацифизм, наблюдается, таким образом, ужесточение разрыва или полуразрыва в виде «холодной войны» или обычной войны, смотря по времени, с Испанией Габсбургов, которая символизирует в Европе нетерпимый экстремизм, «закрытость». По контрасту с этим — дружественная политика диалога устанавливается с протестантскими державами Севера, где уже появляются, по крайней мере в Голландии, ростки либерализма капиталистического типа. Наконец, облегчит положение дел и еще больше умиротворит умы спонтанная тенденция после 1600 года к возобновлению экономического роста, которому к тому же способствуют установившийся мир и активное вмешательство в экономику государства правящих кругов под руководством Генриха IV, а затем и Сюлли. Некоторый рост благополучия (несомненно, относительного) смягчает нравы и способствует уменьшению напряженности внутри политической системы.
135