Ивен Хантер (Эд Макбейн)
Королевская гвардия
Под дождем, истекая кровью, лежал юноша в ярко-красной нейлоновой куртке с надписью «Королевская гвардия». Юношу звали Энди — это имя было аккуратно вышито черными нитками на груди, над самым сердцем. Энди.
Его ранили десять минут назад. Нож вошел в тело немного ниже грудной клетки и с силой вспорол живую плоть, оставив широкий надрез. Энди лежал на тротуаре, а мартовский дождь хлестал его по куртке, и хлестал его по телу, и смывал кровь, что лила из открытой раны. Он испытал мучительную боль, когда нож вошел в тело, а потом, когда его выдернули, — внезапное облегчение. Он услышал чей-то голос: «Вот тебе, Король!», потом звук торопливых шагов сквозь шепот дождя, а потом он рухнул на тротуар, зажав рану, стремясь остановить кровотечение.
Он попытался было крикнуть: «На помощь!», но голоса не было. Он не знал, почему не было голоса, и почему дождь вдруг стал таким сильным, и почему в его теле оказалась открытая рана, из которой красными каплями высачивалась жизнь. Было полдвенадцатого ночи, но он не знал, который час.
Было и еще одно — то, чего он не знал.
Он не знал, что умирает. Лежа на тротуаре, истекая кровью, он думал только: «Жаркое было дело. Ловко они меня окрутили», но ему было невдомёк, что он умирает. Узнай он об этом, он бы испугался. Но он лежал в неведении, а кровь все текла и текла, и он хотел позвать на помощь, но звуки застряли в горле.
Издали, с другого конца длинного проулка, до него доносился шорох автомобильных шин, почти бесшумно шуршащих по омытому дождем асфальту. Лежа лицом на тротуаре, Энди мог видеть вдали, на другом конце проулка, всплески неоновых огней, которые расцвечивали мостовую красными и зелеными пятнами, блиставшими в дождевых струях.
Ему хотелось знать, сердится ли Лаура.
Он пошел было за пачкой сигарет, сказал ей, что через минуту вернется, а сбежавши вниз, увидел, что лавка уже закрыта. Он знал, что Альфредо в соседнем квартале работает по крайней мере до двух ночи, побежал по проулку и тут-то попал в засаду.
Откуда-то очень издалека доносились едва различимые звуки музыки, И ему захотелось знать, танцует ли сейчас Лаура, скучает ли она по нему. Может, она решила, что он уже не вернется. Может, не стала больше танцевать и пошла домой. Он представил себе ее лицо, карие глаза и черные как смоль волосы, и, представив ее себе, он немного позабыл о своей боли, забыл, что из его тела хлещет кровь.
На другом конце проулка послышались шаги. Он оторвал щеку от тротуара и стал вглядываться в темноту, попытался крикнуть, но в горле у него лишь мягко забулькала кровь.
По проулку спускался человек. Он еще не видел Энди. Он шел, потом остановился, прислонившись к стене каменного дома, и опять продолжил путь. Увидев Энди, он подошел к нему и долго-долго молча смотрел на него, а минуты все текли и текли. Потом он спросил:
— Ты что же это, а, дружище?
Энди не мог ему ответить и едва ли мог пошевельнуться. Он слегка приподнял голову, посмотрел на человека, уловил в напоенном дождем воздухе тошнотный запах алкоголя и понял, что человек этот пьян. Он не ощутил особой тревоги. Он не знал, что умирает, и только почувствовал лёгкое разочарование оттого, что человек, нашедший его, был пьян. Человек расплылся в улыбке.
— Т-ты что, растянулся, что ли, д-д-дружище? — спросил он. — Н-небось надрался, как и я. — Он осклабился, казалось, вспомнив, зачем он впервые пришел сюда, и пробормотал: — Н-не уходи. Я еще п-п-приду.
Пошатываясь, человек поплелся дальше. Энди слышал его шаги, потом услышал как человек налетел на мусорный бак, невнятно выругался, а затем равномерный стрекот дождя поглотил все другие звуки. Энди ждал, когда, он вернется обратно.
Когда человек вернулся, он присел на корточки возле Энди и стал изучать его с достоинством пьяницы.
— Т-ты здесь з-з-застудишься, — сказал он. — Что же это ты, а? В-в-вроде лежишь тут под дождем?..
Энди не мог ответить. Человек тщетно пытался остановить свой взгляд на его лице. Брызги дождя плясали вокруг них.
— Я р-р-раздобыл бутылочку. Вот, — сказал человек и вытащил бутылку из внутреннего кармана пиджака. Он откупорил ее и протянул Энди. — Д-да ты бери! — сказал человек. Он все еще рассматривал Энди. — Бери! — Но Энди не пошевельнулся, и он сказал: — П-п-плевать, я и сам в-в-вы-пью. — Он поднес бутылку к губам, запрокинул голову, а потом вытер рот тыльной стороной руки. — Уж б-больно ты молодой, тебе рано. И не стыдно, а? Напился и валяешься здесь в луже! П-п-постыдил-ся бы! Пойду позову фараона.
Энди кивнул головой.
— Да, — попытался сказать он. — Да, позови. Пожалуйста. Позови.
— Что, не по нутру, а? — продолжал пьяный. — Не хочешь, чтобы фараон нашел тебя здесь п-п-пьяного и мокрого, а? О'кей, парень! Сейчас легко отсюда смыться. — Он встал на ноги. — Н-н-на этот раз тебе повезло, — проговорил он. Выписывая вензеля, он пошел прочь и чуть не поскользнулся. — До скорого, дружище, — сказал он.
Энди лежал и думал: «Лаура, Лаура, ты сейчас танцуешь?» Внезапно в проулке появилась парочка. Они оба бежали по мостовой, удирая от дождя: юноша схватил девушку под локоть, а она держала газету над головой, чтобы не испортить прическу. Энди лежал, съежившись, на мостовой и смотрел, как они со смехом пробежали мимо него и нырнули в какой-то проем футах в десяти от него.
— Ну и дождище! — сказал юноша. — Утонуть можно.
— Мне надо домой, — сказала девушка. — Уже поздно, Фредди.
— Еще есть время, — ответил Фредди. — Не будут же твои поднимать шум, если ты чуть-чуть задержишься. Да еще при такой погоде.
— Темно, — сказала девушка и прыснула.
— Ага, — ответил юноша низким голосом.
Наступило долгое молчание. Потом девушка сказала: «Ох!» — только одно словечко, но Энди понял, что ее поцеловали, и внезапно ощутил тоску по губам Лауры. Вот когда ему захотелось узнать, поцелует ли он Лауру еще хоть раз. Вот когда ему захотелось узнать, выживет ли он.
«Нет, — подумал он, — невозможно чтоб я умер, не могу же я умереть из-за какой-то ерундовой стычки или оттого, что меня полоснули ножом. Ребята в стычках то и дело пускают в ход ножи. Не могу я умереть. Нет, это слишком глупо. Это совершенно бессмысленно».
— Нельзя, — сказала девушка.
— Но почему?
— Я не знаю.
— Я люблю тебя, Анжела, — сказал юноша.
— И я тебя люблю, Фредди, — ответила девушка, а Энди слушал их и думал: «Лаура, любимая! Лаура, может, я и вправду умираю. Лаура, это очень глупо, во, может, я и вправду умираю. Лаура, кажется, я умираю!»
Он попытался что-то сказать. Он попытался сдвинуться с места. Он попытался доползти до проема, около которого он видел две фигуры. Он попытался привлечь к себе внимание, издать звук, но из горла вырвался лишь невнятный стон. Еще одна попытка — и он издал еще один стон, глухой, животный стон боли.
— Что там такое? — внезапно встревожилась девушка, отскочив от юноши.
— Не знаю, — ответил он.
— Фредди, поди посмотри!
— Ну нет. Подождем.
Энди опять пошевелил губами, и с них опять сорвался стон.
— Фредди!
— Что?
— Я боюсь.
— Пойду посмотрю, — сказал Фредди.
Он вышел из проема и добрался до того места, где лежал Энди. Постоял, наблюдая за ним.
— Что с вами? — спросил он.
— В чем дело? — откликнулась Анжела.
— Здесь одному нехорошо, — сказал Фредди.
— Пойдем отсюда, — попросила Анжела.
— Нет. Подожди минутку, — он присел на корточки возле Энди. — Что, пырнули ножом? — спросил он.
Энди кивнул, Фредди продолжал рассматривать раненого и увидел на куртке слова «Королевская гвардия». Он повернулся к Анжеле.
— Один из Королей, — сказал он.
— Давай... что... что ты хочешь делать, Фредди?
— Не знаю. Неохота ввязываться в историю. Он из Королей. Мы ему поможем, а Стражники потом на нас же все и свалят. Неохота связываться...
— Он что... серьезно ранен?
— Да, похоже на то.
— Что же нам делать?
— Не знаю.
— Нельзя же оставить его здесь, под дождем. — Анжела колебалась. — Разве можно?