Но это была бы не Оталия, если бы не порадовала сестру новым произведением, не зачитала бы ей при свете луны стихотворения, не заставила бы воображение перенестись в сказочный мир благородных рыцарей, прекрасных дам, запертых в башнях и спасенных во имя любви.
Если у Оты заканчивались драгоценности для оплаты обучения, Одетт отдавала ей свои, обшивала старые наряды сестры, чтобы никто не заметил их изношенность, словом, помогала, чем могла.
Однажды жарким днем в конце лета сестры гуляли на лугу у журчащего ручья. Младшие играли в бадминтон, старшие лежали на покрывале, подставив лицо солнцу и наслаждаясь его теплом, Одетт вышивала, а Оталия читала книгу.
Вдруг вихрь пронесся над землей, небо потемнело. Девушки испуганно заозирались. Прогремел гром — младшие вскрикнули и, словно цыплята в желтых платьицах, сбежались к пышным юбкам Одетт.
Оталия нахмурилась, вглядываясь в почерневшие тучи. Вот-вот мог начаться дождь.
— Ах, что за погода? Только ведь было солнце! — вскричала Алида, хлопнув ладонью по покрывалу. — Только дождя нам и не хватало, — она выдернула край своей юбки из-под сидевшей Аланы, на что та обиженно надула губы. — Собирайтесь, возвращаемся! — скомандовала старшая
Одетт собрала вещи в корзинку с рукоделием и помогла Оталии сложить покрывало. Эсти и Лина прижимали ракетки к груди и не отходили от старших сестер ни на шаг.
По пути к дому их настиг дождь; под мостом обычно спокойная река бурлила и плескалась.
Принцессы быстро перебежали мост и укрылись под раскидистым дубом. Отставшая от сестер Одетт с криком упала на колени — каблук туфельки застрял в щели между досок.
— Вот неуклюжая, — не удержалась от колкости Алида. — Алана, пойди помоги этой неумехе.
— Вот еще! Я вся промокну, а на мне новое платье, сама иди! — Алана смахнула челку со лба и сложила руки на пышной груди.
— Подержи-ка, — Оталия вручила Эсти одеяло и побежала к сестре.
— Ота, мое рукоделие, — всплакнула Одетт. Собственный промокший вид ничуть ее не волновал.
— Потом высушим, давай помогу, — Ота наклонилась. Но каблук прочно застрял в щели и никак не хотел вытаскиваться. — Проклятье…
— Оталия! — зашипела Одетт. — Девушке нельзя так выражаться.
— А стоять с грязными мокрыми чулками можно? — с усмешкой парировала Ота, разглядывая до этого белые, а теперь с расплывшимися пятнами глины чулочки.
Одетт поджала пальчики и залилась румянцем.
Наконец-то злополучная туфелька выскользнула, и Ота помогла сестре обуться. Ветер бросил им в лица брызги дождя — и Одетт потерла глаза. Но тут ее зрачки расширились, рот раскрылся в немом крике, и она выбросила руку вперед. Словно ураган пронесся вокруг замка, сорвав несколько флагов и унеся их вдаль, а на Оталию и Одетту налетел огромный ворон: от размаха его могучих крыльев кроны деревьев заколыхались.
Оталия с криком оттолкнула сестру и почувствовала, как на ее животе сомкнулись острые когти птицы. Мост стал отдаляться, стены замка расплываться, а крики сестер превратились в едва уловимый писк, заглушенный плотными темными облаками.
Ворон уносил ее все дальше и дальше, а куда, Оталия не знала. В сознании билась лишь одна мысль: она спасла сестру.
Стараясь не терять сознания и делая глубокие вдохи холодного воздуха, принцесса попыталась что-нибудь разглядеть. Безуспешно. Одни облака сменялись другими, и она не заметила, как потеряла сознание.
Что-то резко дернуло, и, вскрикнув, девушка очнулась. Она лежала на холодном каменном полу, а перед ней, укрытый черным плащом и тенью, стоял некто. За плечами незнакомца возвышалась башня. Мужчина толкнул массивную дверь и протянул Оталии руку. Подобрав подол платья и слегка пошатываясь, принцесса поднялась и осознала, что стоит на отвесной стене замка. Их окружал плотный туман, и Ота ничего не могла разглядеть.
— Кто вы? Почему вы меня похитили? — дрожащим от холода голосом спросила она, но вместо ответа ее втолкнули в башню и закрыли дверь. Девушка не услышала щелчка, но, потянув дверь за кольцо, поняла — заперли.
Сквозь стекла-мозаики по обеим сторонам башни проникал тусклый свет луны, вышедшей из-за облаков. Но его хватило, чтобы Оталия смогла разглядеть свою клетку. Серые каменные стены уходили вверх к черной дыре потолка. «Помещение больше, чем наша с Одетт комната, и такие же широкие подоконники». Под тяжелым алым балдахином стояла огромная кровать из темного дерева. Давно нечищеный ковер устилала осенняя листва, с мебели свисали белесые клочья паутины, а в углах лежали комки пыли. Канделябры с каплями воска пустовали без свечей, а камин давным-давно не разжигали, судя по количеству золы.