Покивала, только сейчас осознав, что да, вот ногти приходится подпиливать специальным камнем, а волосы и правда не растут нигде, кроме головы. Зато на голове за пять месяцев отросли — были до талии, стали до бёдер. Я-то больше валила это на чудодейственность местных вод. Стричься тут считается кощунством, и даже королевский куафер понимается не обстригателем волос, а их хранителем.
— Если ты хочешь ребёнка, я верну тебе цикл, но посоветовал бы сделать это после середины лета, когда будет пройден обряд сожжения смертности, чтобы не возникло проблем с его проведением.
Хочу ли я ребёнка от короля эльфов? О да.
Трандуил, услышав мысль, порозовел. Явно тронут, не находит слов. И, как всегда, когда у владыки нет слов, он переходит к осыпанию материальными ценностями — испытывая дежа вю, смотрела, как из пола вывинчивается брауни с подносом, на котором груда драгоценностей.
И, тоже не находя слов, думала, что лучшим подарком для меня был бы маленький беловолосый принц. Или принцесса. И что мир ужасен, выкидывать в него новое существо — грех, но я приму его на душу. Если, конечно, физически смогу родить. Не очень-то я фертильна, хоть и богиня плодородия. Сапожник без сапог, эхе-хе.
— Пойдём, — Трандуил потянул к выходу.
— Куда?
— В постель.
— А травник?
— Если ты не поняла, в кубке он и был.
— А погреться?
Он притянул меня в свои объятия. Так увлекает за собой откатывающаяся от берега волна. Неумолимо. Головокружительно. Упругость губ, их влажность — всё как у человека… только ощущения при поцелуе совсем другие. Потом он поднял меня, будто я ничего не весила, и, шепнув:
— Не могу, хватит, nieninque, — посадил на край стола.
Панически выдохнув, выставила руку, упёршись в скользкую серебряную пряжку его пояса, и, соскользнув ниже, натолкнулась на подрагивающий, рвущий ткань чудовищный член.
— Я не могу, я сейчас прямо здесь… — голубые глаза стали совершенно кошачьими.
Он медленно и мягко укладывал меня на стол, задирая подол, и сразу, не подготавливая пальцами, упёрся и начал вдавливаться, не пытаясь остановиться.
Крики и просьбы «Не сейчас», «Не здесь», «Не так» встали у меня поперёк горла. Судорожно дышала и не могла произнести ни слова, и только удивлённо распахнула глаза, когда поняла, что он уже входит, и я принимаю его, чувствуя лёгкое жжение, умеренное распирание и звериную похоть. То-то у травника вкус был другой… лошадиная доза небось, да и афродизиака бухнуто немало — так, чтобы наверняка.
С тихим низким рычанием он толкнулся раз, другой и вошёл в ритм.
— Nieninque, прошу тебя, открой глаза… вот так, — и толчки стали бешеными. — Не закрывай, пожалуйста, смотри на меня…
Как он может что-то говорить? Я была способна только на крики. Всё время хотелось закрыть глаза и полностью уйти в ощущения, но он просил не закрывать, и я помню эти высокие, кипенно-белые потолки, эти колонны, с которых свешивались гирлянды роз, этот яркий свет, заливающий их, и его синие глаза, дышащие зрачки в которых заполняли всю радужку.
— Ох, как я сейчас кончу… не закрывай глаза, almare caimasse… как я мечтал об этом, какое это блаженство, — он хватал воздух открытым ртом, со всхлипами, запрокидывал голову, с явным усилием опуская её обратно, и двигался всё быстрее, пока челюсть не свело судорогой страсти, и он, не в силах вскрикнуть и вздохнуть, не затрясся, отдавая раскалённое семя.
— Богиня, прости, прости.
Он с мокрым звуком вышел, и я почувствовала, как по ногам побежали скользкие тёплые струйки. Сжалась, но он, застегнувшись, уже завернул меня в одежду и понёс, хрипловато говоря:
— Как мне было хорошо, как я хочу продолжения. Пойдём в спальню, а то я здесь продолжу тебя насиловать. Ох, как хорошо, когда ты готова, как сладко было войти в тебя, но я хочу на кровати, досыта, долго, долго.
Он совершенно сошёл с ума, поставив на четвереньки на кровати. Эта поза почему-то заводила его так, что он терял всякую связь с реальностью и мог только рычать и всхлипывать, толкаясь сзади и придерживая за волосы, намотанные на руку и заставляя прогнуться сильнее.
Так же быстро кончив второй раз, он заснул ненадолго, и я разглядывала его при дневном свете, удивляясь, что эльфы, оказывается, не совсем безволосы: в промежности золотился почти незаметный пух, и он же спускался вдоль хребта, на копчике сгущаясь почти в хвостик. Умилившись, подёргала за шёрстку и спросила, принято ли у эльфов прекращать рост волос на теле, а если да, то почему он этого не делает. Трандуил почему-то немного смутился:
— Некоторые прекращают, женщины в основном. Я не хочу. Я мужчина, воин… Тебе не нравится?
— Нравится. Я совершенно очарована, — и вцепилась зубами в хвостик, немного потянув за него, вызвав смущённый смешок — и — следом — очередной пароксизм страсти.
Интересно, когда он занимается любовью, то начинает пахнуть лилиями — пронзительно и очень свежо.
Была неприятно поражена, когда в какой-то момент открыла глаза и сфокусировала их на аспиде, свисающем с рога, торчащего из спинки кровати. Аспид пялился на нас с совершенно кошачьей бесстрастностью и кошачьим же отвращением. Смотреть противно-де, но я посмотрю… чего только не измыслят некоторые. Я бы, может, повизжала и попросила его убрать, но тут Трандуил сменил… гм… угол проникновения, и волна ощущений смыла всё.
К следующему утру ноги тряслись, но ходить могла. Очевидный прогресс, хе-хе.
Какие у него синие глаза стали, какой голос бархатный, с вдруг проявившимися нотками мальчишеской беззаботности, и это выражение счастья на лице… Какое всё-таки прекрасное, сказочное существо.
35. Вечер Бельтайна
Радуйтесь и будьте благословенны!
В Инис Эйрин приходит весна,
А значит скоро вспыхнет безумный костер Белтейна! ©
Меня начало смущать собственное отражение. Это холёное, за месяц обретшее скульптурные формы лицо, эти вишнёвые губы и особенно глаза. Иногда, случайно увидев себя в зеркалах, удивляюсь, как они невинны — действительно, как у недельного котёнка; а иногда это глаза женщины, познавшей немыслимые удовольствия, обещанные королём, и знающей то, чего человек знать и чувствовать не должен. Сытая, бесконечно избалованная, презрительно улыбающаяся кошка. Это я и это тоже я. Как это может быть?
Иногда думаю, что странным у меня стало понимание подходящего мужчины: надо, чтобы выглядел на двадцать два-двадцать четыре года, иначе старый, но был не моложе восьмиста, иначе щенок)
Анекдотик есть: 'Украинское село. Сын приходит до хаты весь в печали. Мать интересуется, в чём дело.
Сын:
— Да я, мамо, до Оксанки посватався.
— А она?
— А она попросила член показать. Сказала, что маловато будет, и отказала.
Мать молча хватает хлопца за рукав и идёт к дому Оксаны. Открывает родительница Оксаны. Мать Грицко молча снимает с него штаны. Мать Оксаны:
— ОГО!
Мать Грицко:
— Вот и я кажу «ОГО!». А ваша Оксана — балована!'
Я теперь балованная Оксана, это уж чего… Не будем лицемерить и возблагодарим судьбу, хе-хе.
Сегодняшний день странен тем, что Трандуил, обычно равнодушный к тому, во что я одета (и, по совести, всем нарядам предпочитающий наготу), к вечеру попросил надеть белое простое платье, и сам переоделся — в зелёное, и в высокой рогатой короне у него появились цветы бузины и боярышника.
В таком виде мы явились в тронный зал. Была поражена количеством присутствующих — в основном, мужчин. Из женщин только самые старые и уважаемые. Силакуи, конечно, в непосредственной близости к трону. И у всех на рукавах зелёные ленточки. Кроме гигантской огненной саламандры под потолком, дополнительная иллюминация: стайки шаловливо разлетающихся от малейших движений воздуха светлячков. Колонны, переходы, перила — всё увито цветочными гирляндами. Удивилась:
— Что, сегодня праздник?