— Прежде всего, — сказала девочка, — нам надо поскорее вернуться в Изумрудный Город.
В это самое время Глинда, Добрая Волшебница Страны Оз, достала свою волшебную книгу, в которой записано всё, что происходит в мире и за его пределами, правда без больших подробностей. Очень полезная книга.
«Император Серебряного Острова», — прочла Глин-да, — вернулся к своему народу».
«А кто же у нас император этого острова?» — спросила она себя. Некоторое время она думала об этом, но потом решила, что это всё равно не имеет отношения к Стране Оз, закрыла книгу и пошла прогуляться по дворцовому парку.
Тем временем Дороти, сэр Кофус и Лев дошли до первой таблички в дремучем лесу — той, что направляла путников к копушам. В этом месте дорога раздваивалась. После краткого обсуждения друзья решили идти по той дороге, которая была шире.
— Как вы думаете, приведёт нас эта дорога к Изумрудному Городу? — с сомнением спросил Трусливый Лев.
— Время покажет, время покажет, — весело ответил сэр Кофус.
— Покажет-то оно покажет, — проворчал Лев, — да только что?
Глава седьмая. Страшилу провозглашают императором
Подавшись вперёд на троне, Страшила нетерпеливо ждал, когда старейший придворный наконец заговорит. Толпящиеся вокруг серебристые люди тоже глядели на него с ожиданием, и, когда оно наконец стало непереносимым, старик воздел руки и громко возгласил:
— Пророчество волшебного шеста наконец-то исполнилось! В обличии благородного и превосходного Страшилука к нам вернулся могучий Чан-Ван-By. И я, Великий Чав-Чав нашей империи, простираюсь ниц перед пресветлым Страшилуком, императором Серебряного Острова!
И тут все придворные вслед за стариком упали на животы, а Страшила от неожиданности подскочил метра на два и шлёпнулся на ступени трона. Он поспешно взобрался обратно на сиденье, прихватив веер и зонтик, которые нашёл на шесте.
— Вот бы это услышал профессор Жужелиус! — прошептал он, усаживаясь поудобнее. — Надо держаться покрепче, чтобы больше не подпрыгивать.
Великий Чав-Чав первым поднялся на ноги и заговорил торжественно:
— Какие будут приказания, о древний и почтеннейший Страшилук?
— Откуда вы этот лук взяли, я просто Страшила, — удивился наш соломенный друг. — Для начала объясните: мы что, в Китае? Вы все китайцы или кто?
— Мы серебряне, — с важностью ответил Великий Чав-Чав, — а китайцы доводятся нам родственниками, хотя наш народ гораздо старше. Они солнечный народ, а мы звёздный. Неужели ваше величество изволило всё перезабыть?
— Боюсь, — ответил Страшила, задумчиво почёсывая подбородок, — что я действительно кое-что подзабыл.
Он медленно обвёл глазами обширный тронный зал. У самой Озмы не было таких великолепных покоев. Пол был выложен серебряными плитками и покрыт пушистыми голубыми коврами. Вся мебель была серебряная и инкрустирована драгоценными камнями. С высоких потолков свисали кованые серебряные люстры, и повсюду стояли серебряные вазы с розовыми и голубыми цветами, аромат которых наполнял зал. Синие расшитые серебром флаги украшали стены и копья стражников. Даже башмаки придворных были из серебра. Снаружи доносились мелодичные перезвоны сотни серебряных колоколов. У Страшилы просто голова закружилась от счастья.
Но всё-таки как это получилось? Да, все они называют его императором, но почему? Он повернулся к Великому Чав-Чаву, собираясь заговорить с ним, но, заметив, что придворные снова собираются пасть ниц, прошептал:
— Можно поговорить с вами наедине?
Великий Чав-Чав повелительно взмахнул рукой, и придворные, шелестя расшитыми серебром одеяниями, пятясь, вышли за дверь.
— Очень любезно с их стороны так мне кланяться, но лучше бы не надо, — вздохнул Страшила, откидываясь на троне. — Прямо подпрыгиваешь от этого. Предупреждаю, если ещё кто-нибудь упадёт передо мной на живот, я заболею на нервной почве.
Он ещё раз окинул взглядом помещение, потом повернулся к Великому Чав-Чаву.
— Не могли бы вы, — попросил он, — толком объяснить мне, что всё это значит и кто я такой?
— Как кто вы такой? Вы наш великий повелитель император Чан-Ван-Ву. Точнее сказать, его дух.
— Дух? — удивился Страшила. — Духу-то у меня хватает, но всё-таки я — это я, и дух у меня мой собственный.
Но Великий Чав-Чав, не расслышав слов Страшилы, продолжал:
— Пятьдесят лет назад, после того как ваше победоносное величество разбило в схватке короля Золотого Острова, в нашем государстве появился Чародей. Этот Чародей, служащий упомянутому злому королю, проник в спальный покой, где вы изволили почивать, и нечестивыми заклинаниями превратил вас в луковицу.
— Ой! — воскликнул Страшила, невольно вздрогнув.
— И если бы не императрица, ваша достойная и верная супруга, государство лишилось бы вас навсегда.
— Супруга? — поразился Страшила. — Я разве женат?
— Соизвольте не перебивать, ваше величество! — с достоинством попросил Великий Чав-Чав. Страшила кивнул. — Ваша супруга, прекрасная Цып-Цып, взяла, не растерявшись, луковицу, посадила её в серебряную чашу посреди этого самого зала и три дня поливала землю собственными обильными слезами. На третье утро, проснувшись, императрица с изумлением увидела, что из луковицы вырос гигантский шест, который пронизывал крышу дворца и терялся в облаках.
— А! — пробормотал Страшила, оглядывая шест. — Моё фамильное древо!
— У подножия шеста лежал смятый пергамент. — Великий Чав-Чав сунул руку в широкий рукав своего халата и достал измятый листок серебряной бумаги. Надев на нос большие очки в роговой оправе, он медленно прочёл: «В первое же живое существо, что прикоснется к волшебному шесту с внешней стороны мира, вселится дух императора Чан-Ван-Ву. Ровно через пятьдесят лет, считая с этого дня, император вернётся и спасёт свой народ».
Чав-Чав снял очки и аккуратно сложил листок.
— Этот день настал! Вы спустились к нам по волшебному шесту. Без сомнения, вы и есть наш император, который стал луковицей, которая стала Страши-луком. Я управлял вашими землями все пятьдесят лет, я заботился о воспитании ваших сыновей и внуков. Теперь же, высокий и милостивый мой повелитель, я прошу освободить меня, старика, от государственных забот.
— Сыновей! Внуков! — Страшила ужасно испугался. — Сколько же мне лет?
— Вашему величеству, — ответил Великий Чав-Чав с глубоким поклоном, — столько же лет, сколько и мне. Другими словами, вы находитесь в зрелом и блаженном возрасте восьмидесяти пяти лет.
— Что? Мне восемьдесят пять лет? — переспросил поражённый Страшила, с ужасом глядя на серое морщинистое лицо старого серебрянина. — Слушайте, Чав-Чав, вы в этом уверены?
— Совершенно уверен, о мой бессмертный повелитель!
Страшила не сомневался, что старый придворный говорит истинную правду. Да, шест на кукурузном поле был волшебным шестом, растущим из императорского дворца, и, когда жевакинский фермер прикрепил к этому шесту сделанное им соломенное пугало, в него вселился дух императора Чан-Ван-Ву.
«Ну, теперь-то понятно, почему я такой умный», — мрачно подумал Страшила. Ему следовало бы радоваться, ведь он отправился в путь, надеясь отыскать какую-нибудь родню, а нашёл целую империю да ещё сыновей и внуков в придачу, но он был настолько потрясён этим, что не знал, что и думать.
— А в пророчестве ничего не говорится о том, — спросил он с беспокойством, — вернётся ли ко мне прежний облик?
Ему не очень хотелось выглядеть, как Чав-Чав.
— К великому сожалению, нет, ваше величество, не говорится, — с печальным вздохом ответил Чав-Чав. — Но в нашем государстве есть замечательные волшебники и чародеи, я заставлю их позаботиться об этом, и немедленно.
— Ну, куда спешить, дело не срочное, — ответил Страшила, решив про себя, что при первой же возможности посадит под замок всех чародеев. — Мне даже немного нравится мой нынешний облик. Я ведь и в пище не нуждаюсь, и не устаю никогда, и состариться не могу.