— Эх-хе-хе! — зевнул Трусливый Лев. — Почему у меня ноги такие тяжёлые?
Он остановился и сонными глазами посмотрел на свои ноги.
Дороти подавила зевок и попыталась побежать, но это ей не удалось. Она шла медленно, и глаза у неё сами собой закрывались.
К тому времени как они подошли к воротам, оба зевали вовсю. Трусливый Лев чуть не вывихнул челюсть, а Дороти едва могла сидеть. Ухватившись за львиную гриву, она неуверенно прочла надпись на воротах.
— «В-ве… Великое и могущественное Царство Копус», — и снова зевнула. — Ты слышишь? Царство какое-то… Эй, ты меня слышишь? — повторила она с тревогой, потому что из темноты никто ей не ответил. Трусливый Лев не слышал её. Он свалился на землю и крепко заснул. Через минуту спала и Дороти, положив голову ему на грудь, на его любящее трусливое сердце. Да, оба они крепко спали у ворот чужого неизвестного города!
Глава пятая. Рыцарь Кофус из Копуса
Когда Дороти проснулась, солнце уже давно взошло. Она протёрла глаза, зевнула и принялась тормошить Льва. Городские ворота были распахнуты, и, хотя при дневном свете город казался ещё более серым и тусклым, чем ночью, голодным путешественникам привередничать не приходилось. Войдя в ворота, они прежде всего увидели плакат:
Ты в Копусе, царстве Копуш!
Не бегай!
Не пой песен!
Разговаривай медленно!
Не свисти!
Приказ Верховного Копуши
— Весёленький приказец! — проговорила Дороти, и тут на неё снова напала зевота.
— Перестань, пожалуйста! — попросил Трусливый Лев, чуть не плача. — Если я ещё раз зевну, то проглочу собственный хвост. И кстати, то же самое будет, если я немедленно чего-нибудь не съем. Пошли скорее! Странное это место, Дороти. — И конечно, Лев тоже принялся зевать во весь рот.
С трудом сдерживая зевоту, они пошли по длинной узкой улице. По обеим её сторонам возвышались серые каменные дома безо всяких украшений с маленькими зарешеченными окнами. Вокруг не было ни души, стояла полная тишина. И, только свернув за угол, они увидели несколько человек очень странного вида. Эти люди шли им навстречу — но как шли! Они еле ползли, а после каждых двух шагов останавливались и немного отдыхали. Дороти так поразилась этому зрелищу, что расхохоталась, подавив очередной зевок.
Вернее, они даже не шли, а скользили, словно на коньках, не отрывая подошв от земли. Женщины были одеты в серые платья в горошек и громадные чепцы, почти закрывающие лица — широкие, заспанные, с большими ртами. Многие прогуливали ручных улиток на поводках. По сравнению с хозяевами улитки казались очень живыми и бодрыми и натягивали поводки, стремясь ускорить шаг. Мужчины были одеты во фраки с белыми галстуками, но на головах у них вместо цилиндров торчали красные ночные колпаки с кисточками. Все они были очень важные и серьёзные. Правда, Дороти сперва показалось, что они ей подмигивают, но оказалось, что им просто трудно держать открытыми оба глаза. И все так внимательно таращились одним глазом на пришельцев, что Дороти расхохоталась. При этом незнакомом звуке (потому что в городе копуш ещё никто никогда не смеялся), женщины подхватили на руки своих улиток, а мужчины прижали ладони к ушам — вернее, к тем местам, где у них, должно быть, были уши под колпаками.
— Вот они, значит, какие, копуши, — хихикнула Дороти, подталкивая Льва в бок. — Пошли скорее им навстречу, а то они никогда до нас не дойдут на такой скорости.
— У меня что-то с лапами, — проворчал Лев, шаркая и зевая. — И вообще, куда нам спешить?
Беда была в том, что они не смогли бы спешить, даже если бы захотели. У них ужасно отяжелели ноги, никак было не оторвать их от земли.
— Эх, был бы с нами Страшила, — вздохнул Лев. — Ему-то никогда спать не хочется, и вообще, он бы сразу придумал, что делать.
— Что толку желать невозможного, — зевнула Дороти.
— Будем надеяться, что он не заблудился, как мы с тобой.
Им стоило большого труда не останавливаться. Когда они наконец-то встретились с копушами на полдороге, Дороти и Лев совсем выбились из сил. Один из копуш, мужчина угрюмого вида, угрожающе вытянул к ним руку. Они остановились.
— Я… — проговорив это короткое слово, копуша закрыл рот и простоял целую минуту молча и неподвижно, — вас… — И на него напала зевота, а Дороти поспешно стала обмахивать Льва своей шляпой, как веером, потому что он явно собирался заснуть.
— Что вы нас? — сердито спросила она.
Но копуша молча зевал, и Дороти, поняв, что торопить его бесполезно, принялась считать про себя, чтобы скоротать время. Когда она дошла до шестидесяти, копуша сдвинул наверх сползший на глаза колпак и, сделав героическое усилие, выговорил наконец длинное слово:
— Арестую.
— Арестовать, арестовать их! — закричали все копуши так громко, что Лев вздрогнул и проснулся, а ручные улитки высунулись из своих домиков.
— Арестовал один такой, — сердито проворчал Лев, — лучше бы позавтракать дали.
И он зарычал было, да только зевок помешал ему, и хорошего рёва не получилось. Нельзя грозно рычать и зевать одновременно.
— Я… — снова начал главный копуша.
Но у Дороти уже просто не было сил дожидаться, что он ещё скажет. Заткнув уши ладонями, она закричала:
— За что?
Копуши сурово разглядывали ее. Кое-кто даже открыл второй глаз. Главный копуша, прикрыв одной рукой широко раскрытый в зевке рот, другой рукой указал на большой щит, укреплённый на столбе на углу улицы. На щите было написано:
ПРЕДЕЛЬНАЯ СКОРОСТЬ — СТО МЕТРОВ В ЧАС
— Мы арестованы за превышение скорости! — прокричала Дороти в ухо Льву.
— За что, за что? За какое превышение? — удивился бедный Лев. — Я есть хочу! Если меня немедленно не покормят и я засну голодным, то обязательно умру во сне от голода.
— Ну так не засыпай, — посоветовала Дороти и зевнула. К этому времени копуши успели окружить их и, подталкивая, повели вперёд. Вид у них был угрожающий, так что Дороти и Лев сочли за благо не спорить и стали понемногу продвигаться в сторону угрюмого серого замка, возвышающегося неподалёку. Они не заметили, как дошли до него — видимо, заснули на ходу, потому что среди зевающих копуш невозможно было не заснуть.
Разбудил Дороти грубый голос.
— Ткни-ка его!
В испуге она открыла глаза. Они находились в обширном зале, облицованном серым камнем. По стенам было развешено заржавевшее оружие. Перед ними в широком каменном кресле сидел настоящий рыцарь в латах — Дороти видела таких на картинках — и храпел так громко, что все развешенные по стенам мечи, копья и шлемы дребезжали. Самый сердитый и толстый из копуш ткнул его длинной железной кочергой, да так сильно, что рыцарь слетел на пол.
— Смотри, — зевнул проснувшийся Лев, — рыцарь упал.
— Арестованные доставлены, сэр Кофус! — прокричал главный копуша, приподняв на рыцарском шлеме плюмаж и говоря в шлем, как в телефонную трубку.
Рыцарь с большим достоинством поднялся с пола, поправил шлем и поднял забрало. У него оказалось милое и доброе лицо с печальными голубыми глазами. Дороти сразу поняла, как она впоследствии рассказывала Озме, что с копушами у него нет ничего общего.
— Что это за возмутительный шум? — осведомился сэр Кофус, с любопытством разглядывая пленников.
— Извините, что мы вас разбудили, — вежливо сказала Дороти. — Не будете ли вы так добры подать нам завтрак?