пытался какой-то молодой военный с севера ухаживать, что с ним они познакомились во
время очередного выезда на север. Но точно ничего не знаю, немного при дворе
поговорили об этом, да и затихло все.
И она с умилением посмотрела на вежливого писателя, который активно записывал все в
блокнотик.
- Про Марину ничего не скажу, но, по-моему, ее по-настоящему только животные
интересовали. А остальные очень уж малы были.
Напоследок журналист спросил:
-Как вы думаете, где они сейчас?
- Ой, милый, откуда ж мне знать? В свое время сама голову сломала, куда они могли
подеваться. А только я скажу, к лучшему это. Королева нас отослала, близких слуг, а то и
нас бы порешили. И девочек, если б не сбежали, тоже поубивали бы. Прячутся где-то, а
где – Тень его знает.
Люк на прощание поцеловал старушке руку и пообещал обязательно прислать ей в
подарок книгу, когда напишет.
Не все посещения были столь информативны. Через неделю Люк взвыл от нудятины,
через две – ходил мрачнее тучи, пугая слуг. Он скурил, наверное, годовой запас сигарет, и
часто угрюмо напивался вечерами, когда собранная информация в его кабинете никак не
выстраивалась в стройную систему. Коньяк ничуть не помогал делу, зато проклятые
бумажки переставали мешать ему спать. Часть адресатов за столько лет успела переехать, другая не могла встретиться или переносила встречу, кто-то уже умер. Он представлялся
журналистом или писателем, поэтому пришлось немного изменить внешность, чтобы
никто не понял, что лорд Люк Кембритч из светской хроники, которого неоднократно
показывали по телевизору, и журналист Евгений Инклер, которым он представлялся –
одно и то же лицо. Ежедневный грим раздражал, но он с упорством буйвола пер вперед.
За это время ему, переехавшему в Рудлог уже после переворота, стали понятны многие
детали месяцев перед переворотом. Следопыт обзавелся знанием о привычках и характере
сестер, о поведении королевы и ее мужа, но ни на каплю не продвинулся в их поисках.
После двух месяцев встреч и «интервью» оставалось обработать около десятой части
списка.
- Здравствуйте, леди Симонова.
- Добрый день. Чем я могу помочь?
Стройная молодая женщина, одетая богато и с большим вкусом, с темным ассиметричным
каре, стоит около своего красного автомобиля, в который она только что погрузила
покупки. На пакетах – сплошь знаки дорогих магазинов и домов мод.
- Миледи, простите меня, что я так некорректно подхожу к вам, вместо того, чтобы
договориться о встрече по телефону.
- Да что вам нужно? – Екатерина Симонова, урожденная Спасская, явно не обладает
большим терпением.
- Пожалуйста, уделите мне несколько минут. Я писатель, пишу о королевской семье книгу.
Чисто биографическую, без политики. Я знаю, что вы были вхожи в семью, дружили с
одной из принцесс.
Она внимательно смотрит на него, и в глазах он видит…что? Страх? Сожаление? Обиду?
- Мне нечего вам сказать, - она открывает дверь и садится в машину.
- Ваша Светлость, - он наклоняется к ней, - пожалуйста, подумайте. Если вы хорошо
относитесь к подруге, у вас есть возможность развеять всю чудовищную ложь, которую
вокруг них нагромоздили. Бояться уже давно нечего.
- Отойдите! – почти кричит она, но он все-таки всучивает ей свою, точнее, Евгения
Инклера визитку, с просьбой позвонить, если она подумает и решится. Машина со свистом
уезжает, как будто за леди гонится демон.
Через несколько дней он получает сообщение с предложением встретиться вечером в арт-
кафе «Империя» в самом центре. Место для томных аристократов, с кабинками для
приватных встреч, и умеющими молчать официантами. Молодая женщина ждет его у окна
в приват-ложе, курит, она сильно накрашена – бледное лицо, темные глаза, темные
волосы, ярко-алые губы. Весь вечер он любуется ею, напоминая себе, что он на задании, а
она замужем. Он любит таких, как госпожа Симонова – тонких, ухоженных, дорогих. Но
почему-то иногда, пока он ее слушает, в памяти всплывает другое лицо – лицо уставшей, заплаканной женщины, и прозрачные от слез серо-голубые глаза.
- То, что я вам расскажу, останется между нами, - предупреждает она.
- Но как же книга? – удивляется «писатель».
- Плевать, выкрутитесь как-нибудь. Мое имя упоминать запрещаю. Понятно?
- Понятно, - покорно кивает головой подставной журналист. – Зачем же вы тогда решились
на встречу?
- Я устала жить с этим, - тихо говорит леди, и «Евгений» вдруг со всей очевидностью
понимает, что она на грани истерики. – Мне нужно хоть с кем-то поделиться, иначе я