- У нас не принято носить так много, - объяснила Ангелина, - только по праздникам.
Снова гомон и любопытные взгляды.
- А правда, что вы из-за Северных гор? Из страны, где много зелени и воды? И есть снег?
Она едва сообразила, что Северные горы – это их, рудложские, южные Милокардеры. Ну
да, для них они северные.
- Правда, - любопытство начало ее забавлять, да и сама она, как оказывается, соскучилась
по живому общению. – Снег у нас выпадает зимой и тает весной. И все люди ходят в
теплой одежде и обуви, иначе можно замерзнуть.
Снова гомон-щебет и просительные взгляды.
- Госпожа, - попросила переговорщица, - может, вы зайдете к нам в гости? Нам очень
хочется послушать про вашу страну. И вашу одежду.
Десять пар глаз уставились на нее в ожидании, и она не смогла отказать. В конце концов, время пройтись по дворцу у нее еще будет. А у этих…наложниц, которые так не похожи на
наложниц, можно будет получить нужную информацию.
- А правда, что у вас есть люди с разным цветом волос и глаз?
- А почему у вас глаза такие же темные, как у нас, и волосы тоже?
- Неужели действительно страной управляла женщина? И мужчины это терпят?
- У нас тоже носят штаны, как у вас!
- А почему вы не накрашены?
- Вам нравится дворец?
- А когда свадьба?
Ангелина уже четыре часа сидела на подушках, на софе огромного холла, где разместился
на креслах, полу, подоконниках и бортиках фонтана весь полусотенный гарем, и говорила, говорила, говорила, испытывая при этом полное ощущение, что попала обратно в школу.
Им принесли лимонад и сладости, и она периодически останавливалась, пила, иначе
сорвала бы голос.
Девочки были крайне шумны и любопытны, и на ее вопросы, которые она-таки
ухитрялась задать, отвечали все вместе, перебивая друг друга, пока она не попросила
отвечать хотя бы по очереди. Странно, но ее послушались.
Тут вообще многое было странно. Не было убийственных и ревнивых взглядов друг на
друга и на нее, хотя вроде как она по статусу была им соперницей. Младшие слушались
старших, и, хотя ссоры вспыхивали то тут, то там, это было не змеиное шипение, а, скорее, куриное рассерженное кудахтанье, неизбежное в любом женском коллективе. Не было
ленивого равнодушия или уныния на лицах, скорее, они действительно вели себя как
группа на курорте. Будто на отдых сюда приехали.
Воспользовавшись паузой, принцесса спросила:
- А вам не скучно здесь? Ведь вы заперты на женской половине, я вот уже не знаю, чем
заняться.
Девочки замолчали.
- Мы совсем не заперты, - с некоторым удивлением сказала старшая, которую, как
Ангелина уже знала, звали Зара. – Мы можем ходить, куда хотим, кроме покоев Тена
Нории. Гулять можем ходить в город, если захотим, да каждый день и гуляем. К родным
можем в гости зайти, у тех, у кого они в Истаиле живут. Даже погостить, если соскучимся.
А здесь, - она помолчала, подбирая слова, - здесь мы хозяйки, сюда из чужих людей никто
не зайдет, это наше место. У каждой своя комната, служанка.
- Никто не зайдет, кроме Влыдыки? – уточнила Ангелина.
- Ну конечно, это же его дом, и он не чужой, - растерянно ответила Зара. – Мужчина имеет
право заходить к своим нани-шар.
- И не чужой, не человек, - пробормотала Ани, сбитая с толку такой точкой зрения.- А что
значит «тен»? И что такое нани-шар?
Девушка замялась.
- Я не знаю, как перевести на ваш язык. Это как жена от народа, но только не навсегда.
Старшие дочери уважаемых семейств. Мы можем уйти, если захотим. Но мужчины наших
семей будут рады, если мы вернемся беременными от Владыки. Это как…благословение?
И тогда к семье приходит еще больший почет.
А Тен и значит «Владыка», держатель жизни. Он поит своей силой Истаил и земли вокруг, дает нам воду и прохладу. Когда он вернулся сюда, здесь везде был зной и песок, мы жили
в Песках, воды было мало. А благодаря ему Город снова живет, и земля больше не
страдает от жары.
Ангелина помолчала. Это было немного слишком. Одно дело движением пальца салфетки
творить, или даже в дракона перекидываться. И совсем другое - то ,что она услышала. И
она впервые задумалась о том, какой же силой должен обладать Нории из ветви
Вайлертин, чтобы озеленить многие и многие километры пустыни, и вызвать с неведомой
глубины воду.
И снова пообещала себе вспомнить, откуда ей известно имя этого рода.
В холле царило молчание, гомон куда-то делся, она оглянулась – в дверях стоял Нории, словно услышавший, что она о нем думала, и с улыбкой смотрел на женщин. Если б она