И поэтому Нории кивнул в ответ на вопросительно поднятые брови друга и воина. И улыбнулся, показывая, что понял цель затеи.
— А как же ты? — громко поинтересовался Чет. — Примешь участие?
Владыка покачал головой — он давно уже научился не поддаваться на провокации.
— Мне нечего тебе доказывать, Чети-эн, — сказал он и Мастер кивнул, пусть и с сожалением.
И сейчас Владыка следил за боем, мышцы его подрагивали, тело просило драки. Двое выступивших против Четери продержались чуть более минуты и отступили, поклонились — на клинках воина-дракона снова была кровь, на спине одного его противника и бедре другого были порезы, и уже спешили слуги с водой и полотенцами, и готовились следующие сразиться против Мастера.
Чет протирал клинки и объяснял почтительно слушавшим и не спешившим останавливать кровь противникам, что нужно потренировать и какие ошибки они допустили, и был совершенно счастлив. Женщины, стайкой расположившиеся под навесом галереи, о чем-то шептались, и Владыка оглядел их, думая о том, что будет сегодня ночью во дворце жарко. И нахмурился, наткнувшись взглядом на прямую, как стрела, полыхающую страстным огнем Рудлог, с непривычно мягким выражением лица и блестящими глазами.
Только вот смотрела она не на него — на Четери.
Плеснул и взорвался водяной пылью фонтан, охлаждая разгоряченных мужчин, и на апельсиновых деревьях вокруг вдруг стали набухать и гроздьями раскрываться белые аккуратные цветы, наполняя двор горьким цитрусовым запахом. Драконы с изумлением оглянулись на Владыку — Нории уже вставал, снимал рубаху, заворачивал штаны до колен — переодеваться в свободные боевые некогда.
Четери удовлетворенно вздохнул, покрутил плечами, задрал голову и улыбнулся небу.
— Тебе же не нужно мне ничего доказывать? — произнес он насмешливо, когда повелитель Истаила выбрал клинки, примерился, покрутился, разогреваясь.
Нории бросил короткий взгляд за его спину, и Мастер клинков оглянулся — туда, где стояли женщины.
— Понятно, — сказал он едко и все-таки расхохотался. — Не мне.
Они поклонились друг другу, разошлись. Драконы расступились шире, затихли, взволнованно дышали женщины, внимательно и остро глядела красная принцесса, опадала на нагревшиеся на полуденном солнце плечи водяная взвесь, журчал вновь заполняющийся фонтан. И одуряюще пахло апельсиновым цветом.
— Жалеть не буду, — предупредил Чет, поднимая оружие. — Тебе есть для чего стараться.
— Есть, — подтвердил Владыка, улыбнулся и сорвался с места.
С Четом не было проходных боев.
Сверкание клинков, мышцы, отвыкшие от такой нагрузки, друг-соперник с гибелью в горящих глазах, пружинящее, изгибающееся тело, сталь, проносящаяся у ресниц, свист отсроченного поражения, пустота внутри, дающая возможность выжить. Забыто все — где ты, кто вокруг, есть только близкая, улыбающаяся и танцующая смерть напротив. И снова уход от удара, и столкнувшиеся лезвия болью отдают в запястья и предплечья, а клинок противника чуть касается твоего лица — и на губах вкус крови, и внутри все раскрывается, закипает восторгом, изливается боевым безумием, и смеется Мастер, отбивая твои атаки, и ты улыбаешься в ответ.
Сколько это длится, неизвестно, времени нет и не было никогда. И оружие в ваших руках будто начинает жить своей жизнью, великодушно оставляя вам право держать его и просто следовать за движением, скорость все возрастает, и лезвия двигаются так быстро, что кажутся свистящими сверкающими полукругами, сталь уже не звенит — поет, гудит, стонет от удовольствия.
В воздухе капельками тянется красная россыпь — на плече наставника едва заметный порез, и Четери ускоряется совсем невозможно, хохочет, разворачивается — и вдруг мир останавливается, гулко бьется сердце, дрожат руки, в кадык почти упирается поющий, вибрирующий клинок, светло улыбается Мастер, и пахнут, пахнут горьким цитрусом цветы на апельсиновых деревьях.
Ты переводишь дыхание, слизываешь кровь с щеки, поворачиваешь голову к галерее — огненная пульсация бушующей ауры так сильна, а адреналин после боя так бьет в голову и чресла, что единственное желание — схватить ее и унести, продолжить бой там, где мужчина всегда победитель и побежденный, хозяин и самый верный раб.
Принцесса бледна — короткий взгляд глаза в глаза, и она резко разворачивается и уходит. И тут же возвращаются звуки: — Молодец! — орет Четери, хлопая его по плечу, пищат женщины, возбужденно гудят его соплеменники — Он его задел! — и солнце такое яркое, жаркое — и все равно не может сравниться с ней мощью и красотой.