После занятий она взяла полотенца, запасную одежду и ушла на берег пруда — тренироваться. И, вопреки своему решению не перенапрягаться, снова упорно создавала огненные плети — они слушались мысли, хлестали с необычайной точностью, снова перекидывалась в верблюдицу и обратно, бегала по поляне и отдыхала после, купаясь. Вокруг весело носилась стайка анодари, чирикала, напрашивалась на ласку, и принцесса осторожно гладила крылатых «котят», улыбаясь их возне. Снова оборачивалась, затем держала щиты.
Дракон появился через часа три, когда она опять носилась по поляне. Покачал головой — она фыркнула, разделся и ушел плавать. За ним пришли слуги, накрыли ужин, с любопытством поглядывая на пьющую воду верблюдицу. Ани проверяла, сколько выдержит, пока не станет туманиться сознание. Допроверялась — когда обернулась, уйдя за деревья — чтобы там же одеться, ноги уже не держали, и тело наливалось знакомой болью.
— Иди ко мне, — пророкотал Нории, давно уже сидящий у столика, ужинающий и наблюдающий за ней. — Я помогу.
А когда бы он не помог?
— Не хочу, Нории, — привычно отозвалась Ангелина, подходя к столику.
— Хочешь, — насмешливо сказал он и принцесса отвела взгляд.
Трапеза получалась печальной и молчаливой. Все было как всегда — и солнце светило, и радостно, весело плескала вода в пруду, стрелами проносились водяные паучки, пели птицы, и трава была зеленой. Но дракон был задумчив, и Ани тоже тосковала. Непонятно почему. Неизвестно, из-за чего.
— Ты станешь моей женой, Ангелина? — вдруг спросил Нории.
— Нет, — произнесла она, чувствуя, как щиплет в носу и больно становится горлу. Взяла чашку чая, торопливо отпила. Руки дрожали — от перенапряжения? Он усмехнулся.
— О чем думаешь, принцесса?
В голове было пусто.
— Завтра день рождения моей сестры, — сказала она, — Василины. Той, что корона выбрала вместо меня. Мы шесть лет не отмечали его вместе, и я надеялась, что в этот раз семья будет рядом.
Чай был вкусным. С горчинкой, крепкий, сладкий.
— Ты переживаешь из-за выбора? — поинтересовался Владыка, внимательно глядя на нее зелеными глазами. — Злишься на сестру, что она заняла твое место?
— Это, как оказалось, ее место, — Ангелина пожала плечами, чуть поморщилась от ноющей боли. — Не злюсь, Нории. Мне не дают покоя причины этого. Я не обижена, я хочу решить задачу. Что в ней было такого, чего не было во мне?
— Может, твоя судьба просто в другом месте?
Она промолчала, пробуя остро пахнущий плов.
— Расскажи мне, почему вы так долго не виделись? — попросил дракон, ничуть не расстроившись из-за возникшей паузы.
— Был переворот, — сухо пояснила принцесса, — мы спаслись чудом. Сестра вышла замуж. Нас искали. Чтобы не подставлять ее под удар, мы уехали в другое место. Жили в деревне, как простые люди. Не очень богато, поэтому и не могли часто к ним в гости ездить. Да и опасно это было. До сих пор бы жили, если бы не случайность — так бы и не нашли.
— Я бы тебя нашел в любом случае, — заверил ее Нории, откидываясь спиной на ствол дерева и блаженно прикрывая глаза. — Ты могла изменить внешность, но твою ауру не спрячешь. Хотя в таких случаях не бывает случайностей, это судьба, предопределенность.
Даже если бы он нашел ее раньше — разве это бы что-нибудь изменило?
Ани снова поморщилась от боли, и дракон, не открывая глаз, позвал:
— Иди ко мне, принцесса. Дай мне выспаться и не думать, как ты опять мучаешься из-за своего невыносимого упрямства. Если ты сейчас не подойдешь, я к тебе приду сам, ночью. Ты хочешь этого?
— Не нужно, — повторила она серьезно, — я не хочу. Не приходи, Нории.
— Я тебя сейчас свяжу и вылечу насильно, — пригрозил он, склоняя голову и разглядывая ее со странной улыбкой.
— Пей чай, Нории, — отозвалась она легко. Как же хорошо знать и быть уверенной, что никакого насилия от него точно быть не может.
Перед сном боль в теле была уже полегче, почти выносимой, и на ночь снова она грелась в ванной, чтобы успокоить мышцы, и попросила у Сурезы заварить какую-нибудь обезболивающую траву — вдруг поможет?
— Это кора ивы, имбирь, куркума, крапива, — вдохновенно перечисляла Суреза, пока Ангелина подозрительно принюхивалась к вареву и размышляла, не испортит ли себе этим желудок, — полынь, валериана…
Выпила, прислушалась к себе, легла. Боль притупилась, но никуда не ушла, с наслаждением терзая тело, а вот валерьянки, видимо, в питье добавили с лишком, потому что она бодрствовала, безразлично глядя в потолок и слушая пение птиц в саду, а мозг спал. Странное состояние оцепенения, будто под наркозом — а все чувствуешь. И хочется подняться, снова пойти в ванну, чтобы дать передышку корчащемуся от перенагрузки организму, а никак. И злишься на себя за невозможность уступить даже в мелочи, и прислушиваешься к звукам в холле — там журчит фонтан, и никто не спешит открыть дверь и помочь ей. И уже думаешь встать, преодолевая слабость, и самой пойти просить о помощи. И оттягиваешь этот момент, сколько можешь, хотя по щекам уже катятся слезы, и зубы сжаты, и тело напряжено так, что еще чуть-чуть, и начнутся судороги.