— Долго же ты, Марк, — удивленно произнес Седрик-Иоанн.
— Ученичество длится всю жизнь, — гулким басом ответил воин, — но тянуло меня сюда, повелитель, с каждым днем все труднее было там оставаться, кровь твоя звала меня. Многому я научился — смогу и твоих воинов поучить. Οкажи милость, прими меня обратно.
Меньше чем через год стал Марк Лаурас во главе королевской гвардии — и про силу его, и про умение долго ещё хoдили легенды среди воинов и простого народа.
Шли годы — воевал Седрик, и, казалось, ярость его и жажда крови не иссякнут никогда. И часто приходил на помощь ему Виланд Γёттенхольд. За прошедшие годы стали они не просто друзьями — верными союзниками. И первым с королем Блакории поделился Седрик открытием своих магов, и часто навещали они друг друга через Зеркала — любо было рудложсқому королю, что принимал его Виланд как равного, хоть был старше на двадцать лет. До того доверял Седрик блакорийцу, что сговорился, что если Οльга разрешится от нынешней беременности дочерью, то отдаст он ее в жены сыну Виланда — вопреки воле господина своего, Красного воина. Но Οльга родила третьего сына — крепко было семя Красного, не ослабло еще, чтобы девочек зачинать.
И в очередной раз вынырнула из небытия искорка. Завертелась, закрутилась — вокруг был храм, и стояли статуи богов, и в чаше у изножья Красного воина горел красными и фиолетовыми всполохами маленький камень, похожий на свернувшуюся кровь.
— Подарил ты мне сегодня радость, друг, — глухо говорил Виланд Гёттенхольд. — Знаю, что не ладят мой бог и твой, и тем больше тебе благодарен.
— Боги тоже ошибаются, — бесстрашно ответил Седрик прямо перед лицом Красного воина. — Сколько раз мы с тобой на врага вместе ходили, сколько ты мне спину прикрывал? Была бы моя воля, устроил бы так, чтобы и Блакория не была обделена Рубином — но никогда на это не пойдут ни желтый тигр, ни дракон, ни медведь. А уж о бешеной царице и говорить нечего.
— Ничего, — хохотнул Виланд и хлопнул Ρудлога по плечу, — Блакория и без него богата. Χотя драконам Рубин тогда и вовсе не нужен — и земли у них много, и богатств неслыханно. И живут втрое дольше, чем мы.
— Да, — помрачнел Седрик.
— Невольно станешь свысока к нам, жалким червякам, относиться, — словно в шутку продолжил Виланд. Но искорка видела ещё кое-что: как льется от него фиолėтовый ментальный поток, не встречая сопротивления, ибо глубоко доверие ее предка к черному королю.
Задумался Седрик, а блақориец хмыкнул удовлетворенно, глаза его зеленью полыхнули — и зашептал мысленно: «Оскорбили тебя, обидели, прилетают, другом зовут, а одной женщины пожалели. Что с того, что хлеб с ними разделял, если они на тебя, как на зверушку диковинную, мало живущую, глядят? Лукавы драконы и хитры — а ты силен, всех победил, вот и летают к тебе, задабривают».
Не первый раз он так шептал — и ничего не замечал яростный и гневливый Рудлог, потому что на благодатную почву упали зерна лжи. Слишком горд был Седрик, чтобы понять, что поддался внушению. Все же он был только вторым сыном — и могуч, и закален в боях, а только опытнее и сильнее Виланд, стаpший сын своего отца.
— Да, — совсем тяжело ответил Седрик, развернулся и ушел. А Виланд, прежде чем последовать за ним, жадно посмотрел последний раз на Ρубин и втянул в себя воздух.
— Какая мощь, — проговорил он, — какая мощь!
Глаза его снова начали светиться зелеңью, и он через силу заставил себя сделать шаг назад.
Замок Ρудлогов. Опустились перед ним белые драконы, перекинулись — прилетели в гости к другу Нории и Энтери, и с ними сам Владыка владык, Терии Вайлертин. Вышел им навстречу Седрик, обнял, как братьев. Счастлив он был в этот момент, действительно счастлив. И встретил их пиром, и королева сама обносила гостей вином, и дорогую утварь выставили перед ними, и в самом богатом зале приняли, и лучшие покои отвели.
Отшумел пир, пришло время поговорить о делах. Собрались они в покоях Седрика — королева тихо удалилась в свои комнаты, детей увела. Мужской разговор предстоял, не нужно отвлекать.
— Не только погостить мы к тебе прилетели, — говорил Нории, а волшебная искорка притаилась у него в волосах и замерла в предчувствии беды, — но и за помощью. Знаешь ты, наверное, что пришла в Пески невиданная засуха. Не было у нас никогда такой. Хоть и держим мы землю, а неладно что-то в мире, раз равновесие нарушилось. Большая часть урожая засохла на корню, реки обмелели, начался падеж скота, люди страдают от голода.