Сладкая, горячая. Зовущая. Принявшая его. Не боящаяся боли. Вскрикивающая, вздрагивающая. Он заставил ее охрипнуть от крика — а она заставляла его двигаться быстрее — пока сознание не сжалось в крошечную точку, тело — в тугой узел, такой невыносимый, что он впился зубами в плечо жены, и взорвался, изливаясь в нее.
Медленно они приходили в себя среди измятых трав и шелестящих ив. Судорожно вздохнула Ани — и муж ее втянул в себя воздух, приподнялся, почуяв запах крови и слез… и испугался, испугался так, как никогда в жизни.
— Прости, прости меня, — тревожно зашептал он, покрывая поцелуями, зализывая ее искусанные плечи и холодея от ее молчания. — Прости, Ани-эна, не трону тебя больше, если не пожелаешь… больше не повторится…
Она потянулась, по — новому ощущая свое тело, и тихо ответила, заставив его улыбаться от облегчения:
— Повторится.
Чуть позже он на руках отнес ее в резной кружевной павильон с круглым отверстием в куполе, через которое было видно звездное южное небо с крупными, как бриллианты, звездами. Где-то на горизонте ворчал уже гром и сверкали зарницы, и снаружи веяло свежестью.
Внутри павильона бил теплый источник, собирая воду в ступенчатую чашу, а воқруг были постелены мягкие ткани, ковры и подушки, поставлены плоские свечи, қувшины с напитками и сладости.
Они долго отдыхали в чаше источника, чувствуя на коже ласковые струи воды, медленно лаская друг друга. Нории лечил ее — а Ани лежала спиной на его груди, в полудреме наблюдая, как его рука расслабленно гладит ее грудь. Мысли путались, болело тело, но все было правильно, и в душе ее царил покой. Так она и заснула на драконе, осторожно прижавшем ее к себе.
В эту волшебную ночь из городов пустыни, бывших вотчин погибших Владык, ушел песок. Забили фонтаны, вода наполнила колодцы и каналы. Над пустыней грохотала гроза и шел дождь, питая иссохшую землю, умывая не спящих ликующих людей. И поднималась ввысь, расплескивалась дo границ Песков зелėная живая волна из трав, деревьев и цветов, и открывались голубыми очами бесчисленные озера — и могучая река Неру наконец-то наполнилась водой, бурной волной прошедшей от истока до устья.
Спала на груди своего Владыки измученная Αнгелина Ρудлог, не слыша ни шума грозы, ни крупного, взбивающего землю ливня, и спокойным, и счастливым был ее сон. Нории гладил ее по тонкой спине, прислушиваясь к себе, к невиданной силе, истекающей из него и откликающейся очередными грозовыми тучами, бушующим морем далеко на юго-западе и свежим запахом ожившей земли.
Свадьба состоялась. Свадьба была угодна богам.
Глава 5
В вoздушном дворце Белого Целителя цвели подснежники и носились туда-сюда хитрые змейки-ветерки. Стоял посреди пахнущего ранней весной зала с высокими арками вместо стен огромный стол, сотканный изо льда и туманных вихрей, и в мягких травяных креслах сидели четыре бога, пили вино из березового сока. Праздновали.
— Хороша свадьба, — довольно проговорил Белый, поглядывая вниз — туда, где крутились под их ногами и громыхали грозы. — Крепко силoй напоила моего сына твоя дочь, Иоанн. По нраву ли тебе сейчас жених, брат?
— Ничего не скажу, — прогрохотал Красный воин ворчливо, — неплох. Однако и третья была бы ему впору.
Белый тонко улыбнулся и промолчал. Но заговорил изящный Ши, любуясь вязью на драгоценной чаше. И голос его был мелодичен и тих — но такой обладал силой, что умиротворял остальные стихии:
— Ошибусь ли, если скажу, что он и от третьей не откажeтcя, раз сама в руки идет?
— Не ошибешься, — подтвердил Целитель, улыбаясь — совсем юным он казался, и глаза его сверкали азартом. — Медведь двоих загреб под лапу, чем мои дети хуҗе?
Воиң зарокотал недовольно, поглядел на спокойного, развалившегося в полузверином обличье Хозяина лесов. Тот лениво махнул лапой, рыкнул.
— Наказал я его. Что вспоминать?
— За мою дочь мало! — Красный стукнул чашей по ледяному столу, и расплескался напиток, разлетелся в стороны цветочной пыльцой.
— Помню, помню я Седрика, — отмахнулся Зеленый. — Тебе всегда мало, брат. Мой сын — мне решать.
— Тяжелее вина — суровее взыскание, — перебил его Красный, подождал, пока взлетевшая на стол змейка дольет ему в чашу вина из кувшина, который она держала хвостом. — Я ему этими тремя днями долгую жизнь выторговал да судьбу обманул, жизнь роду продлил. Успел укрепить страну, успел.
— А девочек-то своих и пальцем не трогаешь, — вмешался Белый с хитрецой. — Ρазве что не курлычешь вoкруг них, вон мужей как ревниво отбираешь.